Eldar Morgot - Хроника моффской войны
Прошло целых полчаса, прежде чем Таатон и Теет, удивленные слишком ранним, по их мнению, уходом реставраторов, зашли в комнату и обнаружили ползающих по полу мычащих охранников. Теет встал как вкопанный, а Таатон ужасе бросился к столу, но тут же облегченно вздохнул, увидев, что Священные Одежды на месте.
— Хвала Симу, — выдохнул он. — Одежда…
— Да, — кивнул Теет, оглядываясь. — Только вот Мазюкевич исчез!
— Действительно, — Таатон, наконец, вспомнил про охранников и принялся их освобождать. — Эх вы, охрана!
— Господин Таатон! — виновато пробубнил красный от стыда Хвыля.
— Что? Картина эта, хоть и мазня последняя, все же пять миллионов ваших денег стоит. Ну а если бы Одежды украли?!
— Отец, что случилось? — в дверях появилось взволнованное лицо Тойи, а за ней тяжело дышащие Лера и Ларсон. — Одежда?
— На месте, — тихо сказал Теет, осматривая реликвию. Похоже, все в порядке.
— Полицию вызвали? — спросил Ларсон, быстрым взглядом осматривая место происшествия. Теет уставился на сержанта.
— Вы правы, молодой человек, — Таатон сердито кивнул Хвыле. — Вызывай давай, Давид и Голиаф!
Стражи закона прибыли на удивление быстро. Комната наполнилась людьми в штатском и униформе, словно амбар мышами. Блюстители порядка строили при этом такие ответственные физиономии, так подозрительно оглядывали каждого присутствующего с головы до ног, что становилось страшно и хотелось немедленно во всем признаться, не только в похищении Мазюкевича, но и во всех преступлениях с начала года. Полицейские оказались настоящими профессионалами, так как искренне радовались столь крупному ограблению, а старший инспектор Абдали, пронюхав, что пропавший шедевр тянет на пять миллионов, уже предвкушал встречу с журналистами и поминутно причесывал редкие волосы на лысине, спрашивая при этом у подчиненных, как он выглядит.
— Где свидетели? — Абдали вдруг вспомнил про свои обязанности, прищуривая глаза с застывшим в них страусиным выражением. — Вы свидетель? — ткнул он Ларсона в грудь с такой силой, что тот едва не упал, с трудом устояв на своем протезе.
— Нет, офицер, — нахмурился Ларсон, наблюдая за Теетом. Ротарианин напряжен. Или только кажется? Волнуется из-за кражи. Хм, с чего бы это?
— Мы свидетели, — с видом последнего предателя проговорил Хвыля, — и пострадавшие тоже…
— Вот как? — страусиное выражение в глазах Абдали мгновенно сменилось тигриным. — Прелестно.
Полицейские пробыли в музее до самого закрытия, постоянно осматривая залы и экспонаты с завидным рвением. Эксперты криминалисты заперлись в комнате преступления на целых два часа. По всей видимости, это время ушло на тщательную экспертизу помещения. Когда эксперты, наконец, покинули комнату, от них сильно несло не то спиртом, не то хлоркой, при этом они почему-то плохо держались на ногах, хотя и заявили, что полностью удовлетворены исследованиями и добыли ценнейшие данные. Слегка икая, они заверили инспектора Абдали в том, что улик просто "ужас, как много", и что очень скоро вся картина преступления предстанет, "как на ладони". Абдали внюхался в перегар, сомнительно осмотрел красные от избытка умственных озарений лица, но ничего не сказал, только задумчиво причесал лысину.
Ларсон долго и с недоумением наблюдал за организованной работой полиции, затем не выдержал и пару раз что-то спросил у Абдали, который стоял в греческом зале и изо всех сил пытался скопировать позу какой-то древнегреческой статуи. В ответ на вопросы сержанта, инспектор высокомерно посоветовал "не вмешиваться в работу профессионалов"
— А погоня? — не унимался Ларсон.
— За кем это?
— Как за кем? — поразился Ларсон. — За грабителями, естественно.
— Погоня готовится.
— Вы еще никого не послали по их следам? — ужаснулся Ларсон.
— Мы полисмены, а не охотничьи собаки! — оскорбился Абдали. — Пардон, я должен идти. Меня ждут.
— Кто?
— Журналисты и телевизионщики, — ответил инспектор с той редкой интонацией, в которую вкладывается скромность пополам с хвастовством плюс немного радости с налетом фальшивого недовольства. — Меня ждут у входа. Все-таки ограбление века, шедевр Мазюкевича, пять миллионов! Кстати, картина застрахована?
— Да, — машинально ответил Ларсон.
— Представляю лицо директора страховой конторы, — хихикнул Абдали. — Я б застрелился на его месте… Как я выгляжу?
— Что?
— Выгляжу я как?
— Вы великолепны, — покачал головой Ларсон. — В кино бы вам играть!
— Вы думаете? — не понял сарказма Абдали.
— Уверен в этом.
— Да? — инспектор еще раз взглянул на статую древнегреческого супермена, сосредоточенно вздохнул, придал лицу ответственно-приветливое выражение и направился к выходу, туда, где его поджидала многочисленная ватага служителей пера и экрана. Ларсон посмотрел вслед инспектору.
— Идиот, — сказал он, потирая разболевшуюся ногу.
— Вы правы.
Ларсон обернулся. Перед ним стоял Теет и сверлил сержанта своими пронзительными глазами.
— Редкий идиот, — добавил Теет. — Все они там такие.
— Где?
— Там, — пояснил Теет, указывая вверх розовым пальцем. — Чем выше, тем хуже с мозговыми извилинами. О, не хмурьтесь, сержант. Смею вас заверить, на Ротаре все точно так же. Идиотизм по всей галактике распространен, по моему мнению… Тойя с Лерой ждут вас в столовой, я пришел позвать вас.
— А вы? — спросил Ларсон.
— Увы, я должен ждать инспектора Абдали, — Теет насмешливо покачал головой. — Земляне очень импульсивный народ. Абдали вознамерился меня допросить. И Таатона, кстати, тоже.
— Грабители украли именно Мазюкевича, — тихо сказал Ларсон.
— К счастью, да. Боюсь даже думать о том, что могло случится… Но хвала Великому Симу, Одежда на месте!
Пронзительные родниковые глаза испытывающе взглянули на Ларсона. Тихий голос Теета звучал уверенно и доброжелательно. Ларсон вдруг подумал о том, как сильно ротариане чтут свои святыни, не то что жители Земли, восхищающиеся треугольниками на девственных фонах…
В столовой Ларсон был моментально атакован Лерой и Тойей, засыпавшими его вопросами.
— С ума сойти, — вздохнула Тойя. — Украсть такую… такую… картину, в общем!
— За пять миллионов, — улыбнулась Лера, украдкой поглядывая на Ларсона. — А где Таатон с Теетом?
— Ждут, пока инспектор поделиться соображениями с журналистами…
Абдали продержал персонал в музее до позднего вечера. Допрашивать кого-либо он, впрочем, не собирался, но всякий раз, когда его спрашивали, отпускать людей или нет, Абдали поднимал волосатый палец и изрекал, что он думает.
