Алекс Гарридо - В сердце роза
- Ну, - смутился Эртхиа, - ты разве знаешь, как оно нынче?
- В мое время уже не умирали.
Не знаю, в самом деле, умер бы Аренджа, если бы я не открылся ему? Но после он не умер, и выходит, что я сам лишил его высокой участи умереть от любви, взамен оставив ему возможность предать? О силки Судьбы!.. И вот этим мы платим за любовь?
О том, как евнух позаботился о царе
Дождь нагрянул в середине дня. Ветер выпрыгнул из-за гор, налетел на долину, сбил набок листву, поднял, закрутил столбами пыль между белых стен Аз-Захры, пригнал тучи. Издали было видно, как они идут, а под ними густеет сизоватая мгла, заволакивая простор. И вот дошли, и быстрые капли застучали по крышам, по мощеным улицам. Ненадолго поднялся запах смоченной пыли, но дождь прибил его, густея и убыстряясь, стук и звон слились в один сплошной гул, все нараставший.
Кинулись закрывать окна ставнями. Акамие отозвал рабов от любимого балкона, стал в дверях. Капли летели перед самым лицом - белые, наискось. Он вытянул руку. Вдруг, сам не слыша и не понимая, громко и ясно сказал:
- Хочу отсюда!
Хойре, поднявшись из-за наклонного столика, бегом подбежал, поклонился.
- Прости, повелитель, не расслышал.
- А? - вздрогнул Акамие.
- Не расслышал, - повторил Хойре, еще ниже кланяясь.
Акамие сделал ему знак молчать и отвернулся к дождю. Тот же странный морок, что и всегда (с тех пор как царь Аттанский и его спутник покинули Аз-Захру), стоял перед глазами, ослепляя. Вот что это было: как будто смотришь на картинку в книге, яркую, подробную, а в ней одна фигура вырезана, и взгляду пусто в этом месте. На что бы ни смотрел Акамие, везде ему виделась эта вырезанная фигура, пустота от нее. Ничто не могло ее заполнить: ничто не подходило, не совпадало, между краями зияло отсутствие. И вся картина, все прекрасные и занимательные, искусно и тщательно выписанные ее подробности от этого лишались смысла.
Так и сейчас, глядя на дождь, видел в нем вырванный лоскут, на месте которого должен быть тот, кто стоял бы сейчас между ним и дождем, между ним и всем.
Слух так же не берег покоя. Шороха ждал, скрипа, легких шагов. Знал ведь: если бы в самом деле - ни звука, ни предчувствия звука не услышал бы! Но на каждый шорох оборачивался. А ведь сам шорох говорил: нет, это не он, нет.
Оставаясь один в покоях, то и дело поднимал голову от книги, смотрел на дверь: не вошел ли? Забываясь, много раз за ночь так взглядывал на дверь.
Устал.
И некого спросить, откуда взялось то, что обездолило его, то, что он ощутил впервые, оставшись наедине с Дэнешем в пустой тронной зале, когда губы еще выговаривали слова любви и покорности, а в сердце неодолимо росло иное. Но не раньше, чем его рука потянулась к руке возлюбленного, он смог понять, что ей никогда не дотянуться. И он ужаснулся ловушке, в которую попал, но сделатьуже ничего не мог. И первую ночь, которую они с Дэнешем провели вдвоем, наедине, они провели в царской опочивальне, сидя на разных концах ложа и глядя друг на друга глазами обманутых детей. Только утром они догадались, что соединить руки нет запрета, и поверили, что тонкую ниточку счастья и им уделила Судьба.
Тонкая-то нить и режет пальцы.
Я отказался от любви, сказал себе Акамие и повторил это трижды, силясь понять, что он такое говорит, и не смог. И наморщил лоб, и жалко улыбнулся. Я отказался от любви, а кому это нужно?
Еще оставалось время до часа царской милости, время свободы, когда он мог остаться сам с собой - и с Дэнешем, где бы он ни был.
Перелистывать нечувствительными пальцами листки с выписками и заметками, и скользить по ним невидящим взглядом, и предаваться своей любви, зная, что это, хоть и преступно, все же ему позволено. Хоть это.
Устал.
Хойре очень тихо, так что еле слышно было из-за дождя, но настойчиво покашлял. Акамие теперь и рад был отогнать печаль. Обернулся, посмотрел благосклонным взглядом.
- По моему разумению, повелитель пребывает в мрачном расположении духа, потому что... - Хойре помолчал, осторожно взглянул на повелителя.
- Ну? - Акамие поощрил его продолжать.
- Потому что давно ни с кем не делил ложа, - продолжил Хойре. - Это приводит к угрюмости, убивает аппетит, порождает ядовитые пары в сердце и в голове...
- Ты сведущ во врачевании?
- Только этого недуга, повелитель.
Акамие усмехнулся.
- И ты мог бы устроить так, чтобы я был исцелен?
Хойре кивнул.
- Ты мог бы найти и привести сюда мужчину, который...
Хойре кивнул.
- Мне, царю и твоему господину?
Хойре никак не ответил.
- Ну, положим. А что потом с ним делать? Убить? Вырезать язык? Или стать рабом его честолюбия, или алчности, или жажды власти - или просто жертвой его болтливости?
- Повелитель не подумал, что это может быть кто-нибудь из его рабов, заторопился Хойре. - Уроженцы Ассаниды славятся своим ростом и силой, жители Побережий очень красивы, а черные невольники известны своей похотливостью, так что многих из них приходится оскоплять, лишь бы они не нарушали спокойствия в доме.
Тут Хойре, чтобы показать искренность своей заботы, поднял взгляд на повелителя, и тут Хойре увидел, что руки повелителя дрожат. Повелитель перехватил его взгляд и сжал кулаки. Голос его стал резок.
- Я не нуждаюсь в твоих советах и помощи... в этом деле. Не смей говорить об этом. Никогда. Забудь. Это...
- Это не мое дело, повелитель, я понял. Но, может быть, повелителю угодно, чтобы к нему привели девушку? Осмелюсь заметить, что повелителю для первого опыта следовало бы прибегнуть к женщине, сведущей в этом деле, и такая у меня есть.
- О! Где же ты ее держишь, так чтобы это сохранилось в тайне?
- Если повелитель простит своего недостойного раба...
- А если и не простит? - Акамие покусывал губы. - Говори уж!
- Если не простит, моей голове недолго осталось украшать мои плечи. Я взял некоторые ценности, не в казне, нет, а в тех покоях, которые повелитель не посещает... И я поручил одному из незначительных слуг повелителя, который по долгу службы часто покидает дворец, присмотреть на рынке невольницу, выращенную для ночной половины, молодую и красивую, но уже служившую прежнему хозяину. Я передал ему это поручение якобы от имени повелителя. Я полагал, что, если повелителю понадобится невольница такая, как я приобрел, то он будет доволен моей расторопностью, и я легко смогу отчитаться в издержанных средствах.А если невольница не понадобится, ее можно продать.
- Ах вот как! - покачал головой Акамие. - Значит, эта женщина содержится в доме моего незначительного слуги, и может быть доставлена сюда сию минуту?
- Он живет неподалеку от дворца. Послать за невольницей?
- Погоди. И, конечно, у тебя есть список ценностей, которыми ты расплатился за купленный товар?
