Пол Андерсон - За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести
Она постаралась представить и себя в этом кордебалетном строе.
Неужели я в него влюбляюсь? Мысль привела ее в испуг. Неужели? Она поспешно спросила:
— И куда же ты предлагаешь пойти?
— Как насчет Афровилля пообедать и поразвлечься? Наверняка, ты, должно быть, там не была, но я могу поспорить, что ты обедала только в известных по всей стране ресторанах, а разговаривала только с продавцами.
— Нет, — сказала она, — в основном я бывала в университете, на конференциях. У них самый лучший факультет социологии в стране, где работает парочка первосортных лингвистов. Мои коллеги несколько озабочены насчет этнического фасада. Они не хотят, чтобы их коммуна стала известна, как вариант Чайнатауна.
— Тогда эти выдающиеся социологи должны отряхнуть прах со своих выдающихся ног и узнать, насколько это место больше похоже на Чайнатаун, чем на туристические достопримечательности. А что касается Афровилля, я гарантирую, что твой ленч не будет стандартной подслащенной требухой и рулетом из овощей, а впридачу он будет дешевле.
Она закусила губу. Как я могу сказать то, что должна сказать?
— Тебе… лучше следить за своими расходами… до тех пор, пока мы не возьмем тебя на государственное обеспечение, — выдавила она. — Пока этого не случилось… позволь мне открыть тебе кредит. Заем, если хочешь, пока… — Она запнулась, ее щеки горели ярче, чем свет, разбивающийся о воду.
Скип бросил на нее удивленный взгляд.
— В чем дело? — И тут он догадался. — А, да. Мужская гордость. Конечно, Ивон, ты представишь мне счет после моей первой получки.
Как он выжил в Орто? Она застонала. Не из-за того, что он легок на ногу и на сердце у него легко.
Ему все равно, и всегда было все равно. Когда он устал прыгать, как белка в клетке, он удрал и больше не принимал в виде платы импортных орехов кешью, прожаренных и соленых; он просто радостно вернулся в свои леса, где они растут на корню.
Я слишком привыкла к клетке и орехам. И я не могу не помнить, что клетка соединена с валом, который заставляет Землю вращаться. Если Земля остановится, лес умрет.
Корабль повернул к пирсу.
— Готовься к высадке, — сказал Скип. Он взял их чемоданы. Они уже попрощались и могли высадиться на берег без суеты — разве что показав доказательство своего гражданства — подойдут и кредитные карточки — автомату у ворот.
Она со страхом ожидала увидеть человека с базы Армстронга или следующего за ней вежливого агента, исполняющего свои служебные обязанности. Но этого не произошло возможно потому, что Скип ловко проложил свой путь через пакгаузы, а не через площадку для приема пассажиров. Когда они были в городской электричке, и она уже откатила от станции, Ивон с облегчением вздохнула и издала дрожащий смешок:
— Теперь-то уж я безнадежно плохая девочка, — сказала она.
— Ну, мы сделаем тебя еще хуже, — пообещал Скип. Он сверялся с разложенной картой. — Пересадка в Ломита, и мы сможем сесть на Харбор-экспресс прямо до Афровилля. Угу. — Обращаясь к ней: — Ты не сказала, сколько времени ты можешь там провести.
— Я сама этого не знаю, — сказала она в замешательстве. — Я полагаю… если мы вечером полетим в Денвер…
— Этим вечером? Ты разыгрываешь меня?
— Я… действительно…
— Ну, давай бросим жребий, — Скип откинулся назад.
Он, очевидно, планирует соблазнить меня. Входит ли в мои планы быть соблазненной?
Если мы останемся на ночь или на две, или три… в отдельных комнатах? Если мы останемся, он сочтет непременно, что мы… мы… Он не рассердится, если я скажу «нет». Только не он. Он сможет притвориться, что не помнит, что я сказала той ночью на прогулочной палубе, и все еще притворяется, что верит, что я ему доверяю. Возможно, ему будет больно — нет, я смогу объяснить, что все дело во мне, а не в нем. Я делаю это ради него самого.
После того как я лягу спать, он сможет выйти погулять и найти кого-нибудь еще. Но он не станет оскорблять меня, знакомя с ней на следующий же день. Если… Он может ведь и не понять, что это будет оскорбительно.
— Для человека, получившего наконец свободу, ты слишком мрачна, — сказал Скип. — Улыбнись. — Он заерзал на сиденье, приложил большие пальцы к уголкам ее губ и приподнял их.
Она вздохнула. Он опустил руки.
— Прости, — сказал он.
— Нет, ничего. Ты удивляешь меня. — Она взяла его руку, которая была к ней ближе, в свои. Солнечный луч, пробившийся через окно, окрасил волоски на его пальцах в золотой цвет. Какой жесткой была ладонь! Ее слова прозвучали невнятно: — В последние несколько лет я стала такой колючкой, но это было ненамеренно, просто так получилось. Правда ли это?
— Условие для излечения. — Он взял свободной рукой ее за подбородок, улыбнулся, глядя ей в глаза. Почти что в панике она гадала, поцелует ли он ее в вагоне, где полно народу. Через мгновение он ее отпустил. Она тоже выпустила его руку. — Впереди Ломита, — напомнил он ей и поднялся.
Пока прибыл поезд, на который они делали пересадку, можно было выкурить полторы сигареты. Скип предложил ей получить по кредитной карточке наличные из банкомата.
— В Афровилле в ходу наличные, — сказал он. — Почему бы тебе не дать мне тысчонку? Легкая сумма, чтобы запомнить, что я тебе должен, а я смогу разыграть из себя важного сеньора до конца этой недели на эти деньги.
— И ты не боишься носить такую большую сумму при себе? — спросила она.
Скип пожал плечами. Он надеялся, что ничего не теряет: сможет заработать эти деньги и когда-нибудь вернуть. Она уступила. Килограмм баксов не составит видимой угрозы ее счету. Она едва ли тратила больше сотни, за исключением налогов, да и тратить-то ей их было не на кого, кроме самой себя.
Они сели в экспресс. Он мягко и бесшумно развил скорость в двести километров в час. Городской ландшафт проносился мимо, вызывая сон. Ивон покинули все остальные чувства кроме этого, когда она смотрела в окно.
Почему бы нет? Все мое тело хочет этого. Нет, все во мне кричит: «Нет»!
Весь мир будет таращиться и хихикать, когда узнает, что Ивон Кантер живет с двадцатидвухлетним мальчиком. Миру и не нужно ничего узнавать. Алмейда определенно сделал так, что ее местонахождение остается в секрете; возможно, она будет жить под вымышленным именем. Самому ему все равно, пускай снисходительно улыбается.
Остальные, кто узнает — пусть катятся к черту. У нее был талант окатывать холодом тех, кто ей не нравился.
А у Скипа-то есть в голове что-то большее, чем двухдневное развлечение, до того как они приступят к работе? Она ему нравилась, он восхищался ее умом, он хотел написать ее портрет…
