Николай Трублаини - Глубинный путь
- А в сирени щелкают соловьи, - заметил, перебивая профессора, Тарас.
- Ты, Тарас, скептик! - возмутился ботаник.
- Нет, я говорю совершенно серьезно, Аркадий Михайлович! Почему нельзя населить подземные сады птицами? Ведь будет веселее. Можно даже ульи с пчелами поставить.
Аркадий Михайлович довольно засмеялся. Очевидно, он почувствовал в словах мальчика веру в свои фантастические замыслы.
- Я и сам уже думал, - Аркадий Михайлович повертел в руках вилку, - я и сам думал, что хорошо бы расширить границы биосферы, завоевать для нее подземные глубины, создать как бы нижний этаж для растений. Мне уже снились подземные поля и леса. Но пока сделаем первую попытку на глубинных станциях нашего туннеля.
Завтрак проходил в оживленной беседе о том, какие деревья, цветы и травы нужно насаждать в подземельях Глубинного пути между Москвой и Дальним Востоком. Мы старались представить себе, каковы на вкус будут фрукты из подземных садов.
- Посадим там землянику и клубнику, - уговаривал Тарас, - и будем варить из них варенье. Мне обязательно пенку!
- Ну, пенки еще долгонько придется ждать, - смеялся ботаник.
- А как же теперь я, когда вы, Аркадий Михайлович, на службе? - вдруг спросил мальчик.
- Ты? Ты тоже на службе. О твоем назначении тоже подписан приказ.
- И меня не спросили?
- Я думал, что ты не станешь возражать.
- Конечно, нет. Значит, я поступил на службу? Первый раз в жизни! Очень рад... - Тарас встал, подошел к профессору и принял серьезный, солидный вид: - Скажите, что мы должны делать?
Глядя на лукавую физиономию мальчика, мы с профессором расхохотались.
- Жулик ты, Тарас! - сквозь смех проговорил старый ботаник.
- Аркадий Михайлович, я знаю! - воскликнул Тарас и тоже расхохотался, да так звонко, что в солнечной, веселой комнате стало еще веселее. - Я знаю, меня назначили вашим главным помощником!
- Чуточку не угадал. Секретарем.
- Так секретарь и есть главный помощник.
- Ну, прекрасно. Кончай-ка завтракать. Мы сегодня выезжаем в дальние странствия.
- Вы на сессии совета не будете? - спросил я.
- Я приеду к концу, чтобы выступить со своим планом озеленения.
- А куда вы едете?
- Сегодня мы с Тарасом вылетаем в Забайкалье. Там - самая глубокая шахта Глубинного пути, номер девятьсот двадцать пять. Ее глубина полтора километра. На этой глубине строится большой подземный вокзал. Ярослав рекомендовал ехать туда. Он дал мне письмо к инженеру Кротову. Я хочу начать озеленение немедленно.
- Я бегу в номер, - сказал Тарас.
Когда мальчик ушел, профессор, проводив его взглядом, обратился ко мне:
- Чудесный паренек! В нем как-то хорошо соединяются серьезность и детское легкомыслие. Хотел бы я, чтобы его юность проходила вблизи от меня.
Возвращаясь в свои комнаты, мы встретили в коридоре Тараса.
- Аркадий Михайлович! - Мальчик подошел к профессору. - Когда я проходил вестибюлем, на меня очень внимательно смотрел какой-то человек. Мне показалось, что я его знаю. Я даже хотел поздороваться, а потом подумал, может, он меня и не знает. А теперь я вспомнил, кто это. Вы его не видели?
- Кто? Кого?
- Это был следователь. Тот самый, который когда-то приезжал ко мне в больницу с вами, а потом один... Помните?
- Томазян?
- Он самый!
- Не видел. Вы видели его? - обратился профессор ко мне.
Я молча покачал головой.
- Хотел бы с ним встретиться. Но у нас нет времени. Когда вернемся в Иркутск, поищем его.. Симпатичный человек.
У себя в номере я подумал, что мне было бы интересно встретиться сейчас с Томазяном. Но следователь просил без надобности к нему не приходить и хранить наши отношения в тайне.
Я услышал в соседней комнате шаги Лиды. Нужно было сказать ей о моем разговоре с Макаренко. Я постучал и вошел к ней. Она стояла перед раскрытым чемоданом.
- Вы куда собираетесь? - спросил я.
- На девятьсот двадцать пятую.
- Сегодня?
- Не позже завтрашнего утра.
- Аркадий Михайлович и Тарас сегодня тоже вылетают туда.
Она вопросительно посмотрела на меня.
- Я видел его.
- Каким образом?
- Это получилось случайно. Он не выходит из кабинета Саклатвалы. Академик не выпускает его ни на минуту. Мне едва удалось обменяться с ним несколькими словами. После сессии Научного совета он сейчас же поедет на ту шахту, где будете вы.
Я выдумывал как умел, чтобы хоть чем-нибудь оправдать поведение Ярослава и свою неудачу.
- Спасибо, - сухо сказала Лида.
Ее лицо омрачилось. Она склонилась над чемоданом и начала энергичнее укладывать вещи.
- Лидия Дмитриевна, не принимайте этого так близко к сердцу.
Девушка посмотрела на меня глазами, полными слез.
- Пусть приезжает, если он сможет это сделать после заседания совета.
- Что означают ваши слова? Почему такой зловещий тон?
- Разве вы не слышали, что группа инженеров подала заявление с требованием привлечь Ярослава к ответственности за преступное руководство строительством?
- Уже? Но Саклатвала его защищает. И, собственно, при чем здесь Ярослав? Ведь руководит Саклатвала!
- На Саклатвалу кое-кто смотрит, как на старого деда, уже неспособного критически оценивать события. Мол, он теперь годится только для представительства.
- И вы, которая так близко встречаетесь с этим выдающимся ученым, можете согласиться с такой формулировкой?
- Я - нет. Но... Я ничего не знаю. Я ничего сделать не могу и сегодня еду. До свиданья!
Я вежливо поклонился и вернулся к себе.
11. ПОРУЧЕНИЕ "ДОКТОРУ ВАТСОНУ"
Меня поднял с кресла телефонный звонок.
- Слушаю.
- Добрый день, - послышался знакомый голос.
- Добрый день!
- Послушайте, Ватсон, я хотел бы вас видеть.
- А-а... это вы. Так вы ко мне или я к вам?
- Очень прошу вас ко мне.
- Хорошо. Приду через пять минут.
- Будьте пунктуальны, - попросил Томазян и повесил трубку.
Через пять минут я был на первом этаже, где жил следователь.
Он встретил меня очень приветливо.
- Вы приехали сегодня утром? - опросил я.
- Откуда вы знаете?
- Сужу по вашему усталому виду... И, кроме того, здесь, в гостинице, вас узнали и уже известили меня.
- Не Тарас ли Чуть?
- Да.
- А я думал, что он не узнал меня.
- Сначала действительно не узнал, но потом вспомнил. С ним случается и так: видит знакомое лицо, а вспомнить, где встречал человека, не может.
И я рассказал о случае с Догадовым.
- Где же Тарас мог его видеть?
- Вероятно, у Аркадия Михайловича или у Черняка, а может быть, в редакции "Звезды".
- Кто он такой, этот журналист?
- Сейчас он работает палеонтологом. К слову сказать, кажется, единственный человек, который горячо выступает в защиту Макаренко.
