Абрахам Меррит - Ползи, тень !
- Здравствуйте, Дахут. Вы прекрасно выглядите.
И это правда. Ничего от Дахут из древнего Иса, ничего от королевы теней, ничего от ведьмы. На ней щегольской белый спортивный костюм, и бледные золотые волосы не создают никакого ореола вокруг головы. Напротив, на голове у нее мудреная маленькая зеленая вязаная шляпка. Большие фиолетовые глаза смотрят ясно, и в них нет ни следа светло-лиловых адских искорок. Внешне просто исключительно красивая женщина, и не более опасна, чем любая другая красавица.
Но я знал, что это не так, и что-то говорило мне, что нужно удвоить бдительность.
Она рассмеялась и протянула мне руку:
- Добро пожаловать, Алан.
С легкой загадочной улыбкой взглянула на два мои саквояжа и провела вниз, в роскошную небольшую каюту. Сказала самым обычным тоном:
- Я подожду вас на палубе. Не задерживайтесь. Ленч готов.
Яхта уже двинулась. Я взглянул в иллюминатор и удивился тому, как мы далеко от берега. "Бриттис" даже быстроходнее, чем я считал. Через несколько минут я поднялся на палубу и присоединился к мадемуазель. Она разговаривала с капитаном, которого представила мне под добрым старым бретонским именем Браз, а меня ему как "сира де Карнака". Капитан был плотнее остальных членов экипажа, но с тем же неподвижным лицом и странно расширенными зрачками. Я видел, как эти зрачки вдруг сузились, в глазах блеснуло такое выражение, будто он припоминает...
Я знал, что это не просто неподвижность, отсутствие выражения. Это уход. Сознание этого человека жило в собственном мире, он действовал и отвечал на внешние раздражения почти исключительно инстинктивно. По какой-то причине его истинное сознание выглянуло наружу на мгновение под воздействием древнего имени.
Остальные члены экипажа тоже в таком странном состоянии?
Я сказал:
- Капитан Браз, я предпочел бы, чтобы меня называли доктор Карнак, а не сир де Карнак.
Я внимательно смотрел на него. Он не ответил, лицо его осталось невыразительным, глаза широко раскрытыми и пустыми. Он меня как будто и не слышал. Мадемуазель сказала:
- Владыка Карнака совершит с нами много путешествий.
Он поклонился и поцеловал мне руку; ответил таким же лишенным выражения голосом, как и человек в лодке:
- Владыка Карнака оказывает мне великую честь.
Он поклонился мадемуазель и ушел. Я смотрел ему вслед, и по спине побежал холодок. Как будто говорил автомат, автомат из плоти и крови, который видит меня не таким, каким я есть, а таким, как ему приказано видеть.
Мадемуазель с откровенной насмешкой смотрела на меня. Я равнодушно заметил:
- У вас на корабле превосходная дисциплина, Дахут.
Она опять рассмеялась.
- Превосходная, Алан. Начнем ленч.
Ленч тоже оказался превосходным. Даже слишком. Двое слуг были похожи на остальных членов экипажа, и прислуживали нам они на коленях. Мадемуазель оказалась прекрасной хозяйкой. Мы говорили о том, о сем... и постепенно я забывал о том, кто она такая. только к концу еды то, о чем мы оба думали, проявилось.
Я сказал, почти про себя:
- Здесь встречаются феодальное и современное.
Она спокойно ответила:
- Как и во мне. Но вы слишком консервативны, говоря о феодальных временах, Алан. Мои слуги уходят гораздо дальше. Как и я тоже.
Я ничего не ответил. Она подняла бокал с вином, поворачивая его, чтобы в нем заблестели искорки света, и добавила так же спокойно:
- И вы тоже.
Я поднял свой бокал и коснулся ее.
- К древнему Ису? В таком случае я пью за это.
Она серьезно ответила:
- К древнему Ису... и мы пьем за это.
Мы снова соприкоснулись бокалами и выпили. Она поставила свой бокал и с легкой насмешкой взглянула на меня.
- Похоже на медовый месяц, Алан?
Я холодно ответил:
- Если и так, то в нем не хватает новизны.
Она слегка покраснела. Сказала:
- Вы... грубы, Алан.
- Я бы больше чувствовал себя новобрачным, если бы меньше пленником.
Она на мгновение сдвинула прямые брови, и адские искорки заплясали во взгляде. И скромно заметила, хотя на щеках еще сохранялась краска гнева:
- Но вы так легко... ускользаете, мой возлюбленный. У вас дар исчезать незаметно. Вам нечего было бояться... в ту ночь. Вы видели то, что я хотела вам показать, поступали так, как мне хотелось... так почему же вы сбежали?
Это меня задело; я снова ощутил смесь гнева и ненависти, схватил ее за руку.
- Не потому что испугался вас, белая ведьма. Я мог задушить вас во сне.
Она спокойно спросила, у губ ее появились ямочки:
- Почему ж вы этого не сделали?
Я отпустил ее руку.
- Такая возможность по-прежнему есть. Вы нарисовали в моем спящем мозгу удивительную картину.
Она недоверчиво смотрела на меня.
- Вы думаете... вы не считаете ее реальной? Вам кажется, древний Ис не реален?
- Не более реален, Дахут, чем мир, в котором живут люди на этой яхте. По вашему приказу... или приказу вашего отца.
Она серьезно ответила:
- Значит, я должна убедить вас в его реальности.
Все еще с гневом я сказал:
- Он не более реален, чем ваши тени.
Она еще более серьезно ответила:
- Тогда и в их реальности я должна вас убедить.
Я тут же пожалел, что сказал о тенях. И ее ответ меня не успокоил. Я проклинал себя. Не так нужно играть эту игру. Никакого преимущества я не получу, ссорясь с мадемуазель. Наоборот, это может навлечь несчастье на тех, кого я пытаюсь от него спасти. Что скрывается за ее обещанием убедить меня? Она обещала относительно Билла, выполнила свое обещание, и вот я здесь расплачиваюсь за это. Но ведь об Элен она ничего не обещала.
Не так я должен себя вести; более убедительно; без оглядки. Я взглянул на мадемуазель и с угрызениями совести вспомнил об Элен. Если Дахут захочет участвовать в игре, то я получу очень своеобразную компенсацию за отказ от Элен. Но я тут же постарался не думать об Элен, как будто мадемуазель могла прочесть мои мысли.
Существует только один способ убедить женщину.
Я встал. Взял бокалы, свой и Дахут, и бросил их на палубу, разбил вдребезги. Подошел к двери каюты и повернул ключ. Подошел к Дахут, поднял со стула и перенес на диван под иллюминатором. Она обняла меня за шею, подняла ко мне губы... закрыла глаза...
Я сказал:
- К дьяволу Ис и все его загадки! Я живу сегодня.
Она прошептала:
- Вы меня любите?
- Да.
- Нет! - Она оттолкнула меня. - Когда-то давно вы меня любили. Любили, хоть и убили. Но в этой жизни не вы, а владыка Карнака был моим возлюбленным той ночью. Но я знаю - и в этой жизни вы будете любить меня. Но должны ли вы снова меня убить? Не знаю, Алан... не знаю...
Я взял ее руки, они были холодны; в глазах ни насмешки, ни забавы, только смутное удивление и легкий страх. И ничего в ней нет от ведьмы. Я почувствовал, как шевельнулась жалость: что если она, подобно всем остальных на яхте, жертва чьей-то злой воли? Де Кераделя, который называет себя ее отцом... Дахут лежала, глядя на меня, как испуганная девочка... она была прекрасна...
