Геннадий Прашкевич - Костры миров (сборник)
Он знал, _к_о_г_д_а_ наступает такой момент. И дождавшись, поднял голову.
Увиденное его поразило.
Дочь Ауса, кутаясь в руану, сшитую из тончайшего, прохладного даже на взгляд, шелка, чуть недоуменно, но без особого интереса разглядывала лейтенанта Чолло - тот, каменно застыв у входа, ошеломленно выкатил на Анхелу круглые поблескивающие глаза. Меньше всего, казалось, Анхелу занимал Досет, и все же каким-то внутренним чувством майор понял: Анхела видит его, воспринимает каждое движение и... не испытывает ни смятения, ни страха!
Досет сразу сменил тактику.
- Вас что-нибудь удивляет?
- Нет, - мягко ответила дочь Ауса и, поправив длинными пальцами сползающую с плеча руану, обернулась.
Продолжить допрос Досету помешал Чолло.
- Витольд просил разрешения войти, майор!
- Пусть войдет, - как ни странно, Досет обрадовался неожиданной оттяжке.
Витольд боком, по-старчески, вошел в камеру, проворчал под нос что-то обидное и вызывающе прочно утвердил штатив посреди "камеры разговоров".
Затвор щелкнул. Витольд буркнул:
- Благодарю!
Он мог не заботиться о вежливости, но так уж у старика получилось. Досет промолчал. Бог с ним, с Витольдом...
Ткнув пальцем в кнопку магнитофона, он холодно спросил:
- Имя?
Она улыбнулась.
- Анхела Аус.
- Место рождения?
- Я никогда не знала ни своих настоящих родителей, ни своего места рождения. Меня нашли в Мемфисе, и до семнадцати лет я воспитывалась при монастыре Святой Анны.
- Сколько вам лет?
- Двадцать шесть.
- Образование?
- Школа при том же монастыре, затем университет Эльжбеты.
- Где проживали последние пять лет?
- В Ниданго. Но часто выезжала в столицу.
- Ваши знакомства?
- Кто именно вас интересует?
- Самые близкие друзья.
Она без колебания назвала известную модистку; двух художников, о судьбе которых Досет ничего не знал; семью социолога, публично расстрелянного еще в марте - за связь с либертозо; семью Народного президента, высланную в Уетте; доктора Курта Шмайза, еще не вернувшегося в Танию; наконец, жену генерала Нуньеса и, не без милой улыбки, полковника Йорга Клайва.
Пока Анхела говорила, Досет внимательно ее изучал. Восхитительная, в высшей степени восхитительная женщина! Хотелось улыбнуться, прикоснуться к ее рукам, которые она прятала под руаной...
Досет поймал себя на том, что откровенно любуется дочерью Ауса, и холодно заметил:
- Простительно ли истинной танийке иметь столь пеструю, предосудительно пеструю библиотеку? Я говорю о книгах, собранных вами в стенах виллы "Урук".
- Специалист должен знать все, что делается в смежных с его наукой областях.
- Вы хороший специалист?
- Да, - сказала она без колебаний. - Я хорошо знаю историю.
- Но зачем изучать заведомо ложные теории? Вы понимаете, о каких теориях я говорю? - Досет намеренно не произнес вслух любимое слово Народного президента - социализм.
- Специалист должен быть беспристрастен.
- А если под этим термином прячется сознательная ложь?
Анхела не успела ответить. В камеру, не обращая внимания на лейтенанта, вошел эксперт Витольд. Его узкие старые щеки густо расцвели старик был раздражен, даже взбешен.
Но Досет почувствовал удовлетворение.
Эксперт не лгал - эта чушь с самозасвечивающимися пленками подтвердилась! Пластинки, принесенные Витольдом, были сырые, и их забивала беспросветная чернота!
Знаком отпустив Витольда, Досет молча раскурил сигару. Клуб сизого дыма доплыл до Анхелы, и Досет отметил, как уклончиво, как неуловимо дрогнули ее ресницы... Усмехнувшись, Досет предложил сигару лейтенанту. Пусть курит. Анхеле не нравится дым... Отлично! И, уже обращаясь к ней, произнес:
- Анхела Аус! Вы находитесь в Отделе национальной разведки! С вами разговаривает майор Пол Досет. Чем честнее, чем проще будут ответы на вопросы, которые мы сформулируем, тем быстрее вы сможете вернуться к своим привычным делам, к своему дому. Как правило, люди любят упираться, им не хочется говорить о своих проступках вслух. _В_а_м_ я помогу. Сейчас вы услышите запись некоторых ваших телефонных бесед. Надеюсь, это раскроет вам глаза на характер предстоящей беседы.
"Я думал, ты у Октавии... - Только Анхела могла уловить скрытое беспокойство Антонио Ауса. - В такие дни нехорошо оставаться одной". - "О чем вы, отец?" - "О самолете, который разбился вечером близ Ниданго. Говорят, на его борту были иностранцы. Я видел полковника Клайва: он всерьез озабочен возможностью иностранного вмешательства во внутренние дела Тании. Ниданго - порт. Вторжение, если оно состоится, несомненно последует и через Ниданго." - "Что это за самолет, отец?" - "Не знаю подробностей. Да и зачем это тебе? Кто с тобой, кстати, сейчас в вилле?" "Пито Перес, отец." - "Пито - хороший парень, но где остальные?" "Скучают в казармах. Генерал Нуньес готовит добровольцев для очередной прочистки лесов Абу..." - "Я пожалуюсь Клайву! Нуньес не имеет права оставлять тебя одну в незащищенной вилле!" - "Не надо звонить Йоргу, отец. В Ниданго сейчас птиц меньше, чем морских пехотинцев! И еще... Этот самолет... В нем действительно были иностранцы?" - "Так мне сказал Йорг. Я ему верю." - "А кто занимается самолетом, отец?" - "Кажется, генерал Нуньес..."
Майор молча переключил скорость магнитофона.
"Анхела, дорогая! - доверительный, хищный голосок принадлежал Октавии, третьей по счету, красивой, но весьма недалекой жене Нуньеса. Тебя интересует разбившийся на западе Абу самолет? Что за чудачество, моя радость!.. И что я могу знать?.. Ведь он же упал не за моим окном! Октавия рассмеялась и перешла на трагический шепоток: - Ты постоянно одариваешь меня идеями! Я вдруг поняла, как мне следует начать свой роман! Слушай! - и процитировала: - "...И тогда горизонт яростно раскурил длинную алюминиевую сигару самолета!"
- Достаточно! - сказал Досет и выключил магнитофон.
"Почему он его выключил?" - удивленно и настороженно спросила себя Анхела. Ведь самое главное в разговоре с Октавией было связано не с самолетом, а с Гильгамешем...
Унижение... Именно унижение вновь и вновь переживала Анхела, разговаривая с Октавией.
Разве обман не унижает? Разве жизнь Октавии не обман?
Отсутствие выездов, яхта, поставленная на прикол, неприятные новости из лесов Абу, где один за другим погибали знакомые офицеры, - все это, конечно, могло выбить из колеи привыкшую к вниманию, к обществу женщину. Но взяться за литературу, причем литературу историческую!.. Только ограниченность Октавии мешала ей заметить опасность избранного пути.
Это мой пример повлиял на Октавию, - сказала себе Анхела. - А жадная зависть лишь подлила масла в огонь... Как по-дилетантски обратилась к истории жена Нуньеса! Дешевые популярные работы, альбомы, иллюстрированные каталоги... Она решила писать о Гильгамеше! Плоско и мелко толкуя плоские и мелкие мысли популяризаторов, Октавия мечтала о масштабном полотне, которое объяснило бы человечеству парадокс Гильгамеша.
