Алексей Адмиральский - Фантастика-1968
А Даниэль Китц играл в карты. Маленький человек в потертом рыжем сюртуке, нелепом здесь, на границе моря и джунглей, уныло обыгрывал матросов.
Он забирал у них все до последней монеты, потом все возвращал, и игра возобновлялась.
Утром Миар изложил свои соображения о бальзаме. Четыре довольно правдоподобные гипотезы по-разному истолковывали слова «действие постичь нельзя». Десень возражал: гипотезы слишком правдоподобны, они придуманы логически мыслящим европейцем. Для индийца эпохи «Яджур-веды» все непостижимое легко объяснялось вмешательством богов. Трудно даже представить обстоятельства, заставившие произнести эти слова — «действие постичь нельзя».
— Очень хорошо, — сказал Миар. — Давайте пальмовый сок, и мы посмотрим, что это такое.
У Десеня уже не было сомнений, что направление поисков выбрано правильно. И 24 декабря 1899 года, по своему обыкновению тщательно завершив приготовления, он выступил в путь.
Кромка тропического леса особенно труднопроходима. Поэтому первые полкилометра впереди шли матросы с «Рыбки», прорубавшие просеку сквозь густые заросли.
Гулко стучали топоры: дорогу, дорогу… Где-то наверху раздраженно кричали обезьяны, в воздухе звенела назойливая мошкара, тысячи невидимых попугаев свистели, взвизгивали, гудели. Миару казалось, что в глубине джунглей быстро скользят чьи-то тени. Он напряженно всматривался — тени отступали, прятались. В конце колонны, тасуя засаленные карты, плелся Даниэль Китц.
Через два часа матросы остановились. Дальше Десеню предстояло идти одному — спутники были бы для него только обузой.
Прощались коротко: Десень дорожил каждой минутой.
В хаосе тропического леса не так просто заметить трехгранную пальму, даже если она стоит прямо на пути. Густая сеть лиан несколькими рядами опутывает стволы, а в просветах этой сети, закрывая кору деревьев, густо растут мхи, лишайники, папоротники. Иногда Десень не мог определить, какая пальма находится в трех-четырех метрах от него.
Приходилось расчищать дорогу к массивному основанию пальмы, срезать со ствола пласты влажного, пахнущего гнилью мха.
Поиск в джунглях противоречив по самой своей сути: надо идти вперед, хотя в стороне, совсем рядом, может оказаться то, что ищешь. Десень не без труда нащупал единственно верный ритм движения, напоминающий зигзагообразное лавирование парусника, идущего против ветра. Ритм был напряженным и лишь изредка позволял остановиться и просто так посмотреть вокруг.
Зеленые взрывы, нагромождение зеленых взрывов — таково было первое впечатление от тропического леса. Застывшими взрывами казались кроны пальм, гигантские фикусы, острые, словно только что вырвавшиеся из-под земли лезвия папоротников и огненные, окруженные зелеными осколками листьев цветы раффлезии.
По мере того как Десень углублялся в джунгли, зеленый цвет тускнел, вытеснялся черным. Все чаще путь преграждали высокие завалы — сломанные, полусгнившие стволы, опутанные паутиной, покрытые накипью лишайников.
Почва становилась болотистой, это беспокоило Десеня.
Дважды ему встречались трехгранные пальмы. Он тщательно осматривал их — и не находил наростов. Над головой, скрывая кроны пальм, висел плотный темно-зеленый полог. Судя по толщине стволов, пальмам было лет сорок. Десень не знал, удастся ли вызвать у таких пальм цветение с образованием наростов. Во всяком случае, придется израсходовать много экстракта — возможно, весь запас.
Десень не любил игру наугад.
Такая игра даже при удаче оставляет обидное сознание, что выиграл, собственно, не ты.
Он продолжал поиски.
Впервые за долгие годы странствий его не покидало неприятное чувство скованности. Тропический лес подавлял своим тяжелым величием. Временами Десень сам себе казался букашкой, медленно ползущей у подножья гигантских деревьев. В джунглях для человека нет третьего измерения: вершины деревьев недоступнее высочайших гор.
Час за часом углублялся Десень в самую гущу леса. Идти становилось труднее. Под ногами хлюпала жижа. Заболоченная полоса никак не кончалась, и Десень уже видел, что все равно придется свернуть.
Он шел, разрывая руками густую паутину, заполнявшую все свободное пространство. Вязкие обрывки паутины прилипали к лицу, мешали дышать.
В одном месте, пытаясь перепрыгнуть через трясину, он схватился за ствол ротанга, пальмы-лианы. Насквозь прогнивший ствол тут нее рассыпался. Это заставило Десеня остановиться.
Нижний ярус джунглей был мертв. Все зеленое поднялось вверх, к свету. Внизу остались только черные стволы, оплетенные лианами-душителями, и белесоватые, покрытые паутиной и плесенью воздушные корни. Над серой пеной болота, между обугленными стволами, беззвучно клубились испарения. От гнилого воздуха першило в горле.
Тихо треснула ветка.
Десень быстро обернулся.
В трех метрах от него на полузатопленной коряге сидел, тасуя карты, Даниэль Китц.
— А, это вы, — машинально произнес Десень.
Его поразило не столько само появление Китца, сколько отсутствие какого бы то ни было снаряжения у этого человека. Китц был в своем рыжем сюртуке, без оружия и дорожного мешка.
— Хорошо, что вы здесь, — сказал Десень, внимательно рассматривая Китца.
Теперь это был другой человек — спокойный, уверенный и, Десень мог бы поклясться, совсем неглупый.
— Я не знаю, с какой стороны обходить эту топь, — продолжал Десень. — А у вас есть карты. Можно погадать.
Китц покачал головой.
— Вам надо идти на юг. Полмили на юг, потом немного на восток. Там пальмы, которые вам нужны.
— А вы?
Десень старался, чтобы вопрос прозвучал совершенно обыденно.
Вот встретились два человека, поддерживающих беглое знакомство: один спрашивает о пустяках, другой вежливо отвечает — и только.
— Я пойду назад.
«Но все-таки, — подумал Десень, — как он оказался здесь? Он все время шел сзади и ничем не выдал себя. Ничем. Как же он шел сквозь такие заросли? У него даже ножа нет…»
— Вы вернетесь в лагерь? — спросил Десень.
Значит, в Бомбее и в самом деле решили, что они ищут золото. Китц шел следом, пока не убедился, что вся эта болтовня о золоте идиотская выдумка.
— Да, вернусь. Если вам нужно что-нибудь передать…
«Пойти дальше вдвоем?» — подумал Десень. И тут же отказался от этой мысли: в лагере начнется переполох. Китц, конечно, должен вернуться.
— Спасибо. Пока я ничего не нашел.
Десень вспомнил, как за ним следили в Мексике. Нет, тут не может быть никакого сравнения.
Это мастер своего дела. Хотя… какого, собственно, дела?
