Александр Беляев - Чудесное око
«Значит, я совсем близко от поверхности», — подумал Гинзбург. Он во время обдумывания так сливался с аппаратом, что ему казалось: это он сам бродит под водой.
Здесь, на высоте подводной вершины, «пейзаж» был разнообразнейший. Появились рыбы. Вершина покрылась водорослями. Лёгкое волнение достигало этих глубин, и водоросли плавно покачивались, словно от утреннего ветерка. Красные кораллы ветвились, как оленьи рога. На склонах виднелись красные, оранжевые, жёлтые морские звёзды. Ползали крабы.
— Вот! — закричал Гинзбург.
— Что, нашёл? — в двадцатый раз спросил его капитан.
— Нет, — разочарованно ответил Гинзбург.
— А что же закричал?
— Показалось, что нашёл. Перевёрнутая шлюпка. Издали она похожа на шар телеока. В шлюпке кто-то поселился. Спрут! Он выпускает свои щупальца. Охота из раковины. Вот схватил рыбину. Есть чем позавтракать. Эх, жаль, что не видит этого Миша Борин! Передавай, Маковский, в Москву.
— Спрут! Спрут! — воскликнул Миша. Он уже давно скучал оттого, что экран не оживает.
— Почему вы сегодня опоздали с трансляцией? — спросил он Маковского.
— Были заняты, — ответил Маковский. — Передай штабу, что у нас большая авария: оборвался телевизор. Теперь ищем его.
— Правда, интересно? — услышал Миша голос Гинзбурга. — Я всю ночь искал.
— Ещё не нашёл?
— Нет.
— Да ты уже с ног, наверное, валишься и ничего не видишь, — остановил Гинзбурга Маковский. — Надо тебя сменить.
— Ни за что! — ответил Гинзбург.
— Тогда не увлекайся спрутами и ищи телевизор, — сурово приказал Маковский.
— Спрут — это тоже интересно, — вмешался Карпиловский.
Все учёные стояли у телевизора. Маковский развёл руками.
— Этого ещё недоставало! Нет, так дело не пойдёт. Или научная экспедиция, или…
— Не волнуйтесь, Маковский. Нам, учёным, будет выделено особое судно, — успокаивающе проговорил Чудинов.
— Вот это лучше всего — ответил капитан.
— С вами каши не сваришь. Мне нужно найти телеоко. А вас спруты интересуют. Гинзбург, постарайся обвести телеглаз вокруг затонувшей шлюпки и посмотри её название.
— Дай ход немного вперёд! Стоп! Довольно! Ах, чёрт! Скала мешает. Плохо видно. Сейчас прочту… Лёле… леви…
— «Левиафан!» — вскрикнул капитан. — Наверное, это шлюпка с «Левиафана». Выходит, мы близки к цели. Замечательная находка! Но всё-таки надо найти телеоко.
— А вот не очень приятная находка, — продолжал Гинзбург. — Скелет человека, и на грудной клетке мешочек. Далее ещё скелет.
— И рядом с ним какая-то колода! — закричал Миша, тоже участвовавший в этой экспедиции.
— Не колода, а бочонок, — поправил Правдин. — Видимо, с сухарями.
— Ну уж вы, сухопутные граждане, — иронически сказал капитан. — Сухари в таких бочонках! Сказали бы с солониной. Да и солонину в таких маленьких не хранят.
— А может быть, с золотом? — засмеялся Чудинов. — Вот была бы находка!
— Подставляй шапку. Так тебе дно океана золотыми бочонками и усеяно!
— Разве мало золота похоронено на дне океана?
— Немало, но попробуй достань.
— И достанем, — вмешался в разговор Протчев. — Час придёт — достанем.
— Нашёл, нашёл! — вдруг закричал Гинзбург. — Вот оно, затонувшее телеоко, теперь уже без обмана. Уберите рабочее телеоко, поднимите вверх, теперь оно не нужно. Здесь и так видно. Вишь, упало за шлюпку! Еле видно. Подайте немного вперёд, — командовал он капитану. — Опускайте ваши «механические руки».
— Щупальца спрута на телевизоре! — вскрикнул Миша.
— Да, обнимают. Спрут не хочет отдать нам телеоко. Этого ещё недоставало. Ну, погоди, мы тебя вместе с твоей конурой-шлюпкой вытянем, если ты будешь задерживать, — сказал, смеясь, Гинзбург. Он был очень рад, что нашёл телевизор, и забыл о бессонной ночи.
Сверху стал медленно спускаться металлический «паук». Гинзбург управлял его движениями.
— Левее. Ещё. Так! Теперь чуть вперёд.
«Паук» растопырил свои коленчатые пальцы, замер над шаром телеока.
— Сжимай! — разрешил Гинзбург.
Лапы «паука» сжались, скользнули по поверхности шара, но не ухватили его.
— Распустить пальцы шире. Ещё. Так! Спускай! Сжимай! Есть! Схвачен! Тихо поднимай!
Трос натянулся. Слой ила, атмосферной пыли и отложений мелких организмов поднялся со дна и заклубился, как дым. На минуту весь экран закрыло этой тучей. Но «паук» уже тянул свою добычу вверх.
— Быстрее переведите объектив на палубу, — подгонял Миша, боясь прозевать момент, когда «добыча» появится на поверхности воды и опустится на палубу.
Неожиданно экран осветился ярким солнечным светом. Отблескивают чисто вымытые палубные доски. Видна стрела возле кормы. К лебёдке спешат Гинзбург, учёные и матросы.
— Не загораживайте! — уже закричал Миша.
Расступились… Вот показалась из-за борта блестящая круглая мокрая поверхность шара. На ней что-то извивается.
Раскатистый смех.
— Спрут! Спрут! Он всё-таки не бросил своей добычи.
— Отойдите! — кричит капитан со своего мостика.
Но матросы не очень торопятся отойти — очень уж интересный морской зверь попался! Да и что за опасность. Обовьёт щупальцем — это тебе не в океане, быстренько ножом полоснул — и готово.
Шар со спрутом, который в него вцепился, спускается на палубу. Спрут угрожающе шевелит щупальцами.
— У, гадюка! — Матрос бьёт по щупальцам шваброй, которой мыл палубу. Спрут подбирает щупальце, как хобот, но выпускает другое. Сколько же их у него? Восемь!
— Вот бы такого паука приспособить поднимать со дна моря то, что нам нужно!
— Полюбуйтесь, — говорит один матрос, — Скотт следит за нами в бинокль.
— Пусть следит, — спокойно отвечает капитан. — Спустите вниз «кишку», надо поднять шлюпку…
— И бочонок! — взволнованно кричит Миша. В это мгновение он забывает, что лежит в постели в Москве. Он чувствует себя полноправным участником экспедиции.
— Поднимем и бочонок, — успокоил его капитан.
Матросы тешились со спрутом, но Гинзбургу хотелось скорее осмотреть телеоко, — не повреждено ли оно.
— Обрубите спруту щупальца, — сказал Миша.
Повар, прибежавший с камбуза, вынул длинный острый нож и начал быстро отсекать длиннущие ноги-щупальца. Сверху они были гладенькие, внизу — беловатые, по краям — присоски.
Отрезанные щупальца долго извивались на палубе, истекая кровью.
— Как змеи, — сказал матрос и наступил ногой на отрезанное щупальце. Оно закрутилось и обвило ему ногу.
— Фу, сатана! — выругался матрос, отрывая щупальце. А спрут подыхал от потери крови. По его мягкому телу пробегали судороги.
