Сергей Слюсаренко - Ночь человека
Утро расцвело сопящим за спиной Кондратьевым. Впрочем, как обычно. Я совсем забросил биржевые котировки и сбор данных по перетеканию финансов из госсектора в карманы магнатов. Нашел классную он-лайн игру — типа тетриса, только круче, и прекрасно проводил время. Главное, такое мое поведение вполне удовлетворяло начальство. Оно перестало задавать мне вопросы о ходе дела и явно было довольно моим неактивным существованием. А сегодня еще день рождения у Тущи — спокойного мужика из отдела анализа биопрогресса. Что такое биопрогресс, я даже не интересовался. В общем, после обеда столы в конференц-зале были расставлены и все нарезано, разложено по тарелкам, а остальное заранее припрятано в холодильники. Пьянка приближалась. Женщины из близких Туще отделов уже сварили картошку. Как всегда, непонятно в чем и как.
О картошке — отдельная история. Разведка состояла из совершенно разных в этно-историческом плане людей. Но как только нужно было устроить всенародную пьянку, читай официально — банкет, то сразу выдвигались в организаторы те, кто имел хоть какое-то отношение к просуществовавшему мгновение СССР. Всегда. Из тайных запасов и схронов доставались маринованные белые грибы (точно — в оранжерее собирали), тазиками резались салаты оливье. Откуда здесь возникали тазики? И варилась картошка. Говорят, (сам я не видел) одно время была модна докторская колбаса, жаренная в муфельной печи. Но боюсь, это фантазии. Банкеты проводились в лучших традициях. Произносились длинные тосты, народ, даже из средиземноморья, упивался водкой до изумления, женщины раздавали авансы в немыслимых объемах (или площадях?). Потом все танцевали. Под радиолу, которую приносил Джованни. И никакие трехмерные звукоформирователи — подарок тридцать шестого века — не могли заменить эту радиолу. В общем, гудели!
Вот только сегодня Туща явно перебрал. Беда с ним — впал в агрессию. Он сидел на своем главном на банкете местом и проклинал всех. Прямо новый Кондратьев. Тот, кстати, уже давно ходил по залу в поисках объекта мордобоя. И не находил никого. А Туща — был тривиален. Проклиная неизвестно кого, неизвестно по какому поводу, он лишь изредка открывал глаза и, увидев новый объект, начинал проклинать уже его. Ну, что за ерунда? Тут нарочно собирают типов, склонных к алкогольной паранойе?? Что-то многовато их набралось.
– О! И этот здесь! — Я все-таки подставился и стал очередным объектом Тущи, — наша звезда на пенсии! Что, Ларин за устрицами уже не посылает? А! Гады вы все и ты тоже! Как Ларину устрицы — все можно, а как Бланку было нужно, так его в расход? Это все из-за тебя, Фарбер. Все кругом сволочи…
Туща опять закрыл глаза и стал проклинать уже безадресно…
Ну почему каждый, алкогольно неустойчивый герой, хочет ткнуть меня побольнее? Ну зачем? Где тут Ларин? А вон! Щебечет что-то молоденькой бумаговодительнице.
– Ларин, слушай, я уже устал отбрехиваться, — решился я, наверное от водки, — почему в меня все время устрицами тыкают?
– Куда тыкают? — сделал вид, что не понял, Ларин.
– Так вот туда и тычут! Намекают, что миссия Ватерлоо была разработана тобой только из-за того, что тебе нужны были нормандские устрицы. Те, что я тебе привез в обмен на болид.
– А ты знаешь, Наполеон до сих пор — самый частый диагноз в психушках! Ты тоже туда? — Ларин блистал перед девочкой во всю…
– Ну, мы, это. Как бы… — я решил валять полного идиота. С аналогичным юмором. — Я, что слышу, то и говорю. А все-таки, что первично — яйца или куры? Наполеон или твои устрицы?
– Когда мне нужно угостить даму устрицами, — Ларин выразительно поглядел на девицу, — я могу историю обратить вспять. Зуля, может, ты хочешь выпить крови дракона? Я найду, кого метнуть за ней. Ради вас!
Это он уже девице. Пока я соображал, Ларин увел свою подругу в неизвестном направлении. А точно подмечено — in vino veritas. У нас, правда, говорили — что у трезвого на уме, то у пьяного вылетит — не поймаешь…
О! Веру опять кто-то там беспокоит. Гнать надо!
Глава 18
Пить — вредно! Особенно потому, что можешь услыхать в свой адрес много неприятного. Ну, что мне делать с тем, что наплел Ларин и Туща этот сумеречный! Сколько можно блуждать в потемках?? Я не хочу быть игрушкой! Неужели все, что я делал — это только удовлетворение чьих-то прихотей??
Войти в зал с порталом теперь уже было проще простого… И шагнуть в черное ничто — тоже не сложно…
Утренняя прохлада ещё царила над серым песком пляжа, над чуть заметно, на несколько сантиметров набегающим прибоем. Курортное место. Много столетий назад его облюбовали тогдашние монархи. С тех пор монархов не единожды свергали и убивали, бухту заселяли на лето набежавшие безродные отдыхающие, толпы мусульманских торговцев, бандиты, потом все это уносил очередной катаклизм и бухта опять, на многие годы, уходила в запустение. Теперь здесь снова соорудили замок просвещенного императора. Видно, он и в самом дела был просвещенным — не загреб себе весь этот райский уголок, а только отгородил участок. Остальное — в полной доступности правопослушных граждан.
Королевский флаер стоял на прибрежном шельфе все также красиво. Тишина висела над знакомой бухтой. Отсюда с парапета было видно, как внизу, на пляже о чем-то весело беседовали двое. Длинноволосый худой юноша и девочка в шортах. Хельга и Крис. Хельга и я, на столько лет моложе, что страшно подумать. И ещё страшнее думать о том, что произойдет следующим утром. Нельзя допустить этого.
Остаток дня я провел в праздном шатании по поселку вокруг высоких заборов королевской усадьбы. Надо только дождаться тех шести часов утра, которые мне назначила Хельга. Или не мне? Брошенный кем-то на пляже плед помог мне спокойно провести ночь в сосновой роще, укрывающей горы вокруг бухты. План был прост. Задержать немного охрану и дать уйти Хельге. А там — посмотрим. Вот здесь, возле забора в дальнем углу усадьбы стоит древняя сосна. Она и позволит мне проскочить незаметно в дворцовый сад. Дальше дело техники.
– Не делай этого! — остановил меня хорошо знакомый голос, когда я уже был готов преодолеть первое препятствие. Карански стоял у меня прямо за спиной.
– Не стоит перекраивать историю по нескольку раз. Тем более, что здесь ситуация неразрешимая. Ты не спасешь её.
– Ну, конечно, куда мне убогому, — неожиданность этого вмешательства заставила меня сразу сопротивляться. — Это только вы, великие аналитики, творцы истории, определяете, что можно, а что нельзя. Только с вашего повеления творится история. А нам, простым смертным, не дано.
