Захар Петров - Чистилище
Опять вертолёт и группа солдат, входящих в Муос – «Москвичи». Их встречают Партизаны. Схватка с змеями. Возмездие над Президентом Америки. Революция в Америке. Большая и величественная фигура в монашеском балахоне с капюшоном с надписью «Присланный». Вокруг него художники нарисовали несколько более мелких фигур с оружием в воинственных позах, подписанных именами и кличками, некоторые из которых известны всему Муосу: Дехтер, Митяй, Светлана, Командор… Вера с восхищением рассматривала Светлану. В одной руке она держит снятый противогаз, в другой - взведённый арбалет, направленный вперёд. Рука с противогазом отведена назад, как-будто она хочет прикрыть ей Присланного. Лицо мужественное и решительное. Светлые волосы до плеч, большие синие глаза. Такой ли она была на самом деле?
Монастырь. Присланный получает благословение от отца Тихона. Присланный посещает станции и поселения. Огромная панорама Великого Боя.
Снова встреча представителей разных народов Муоса. Теперь они держат книгу с надписью «Конституция Республики». Несколько натянуто-бодрых рисунков, запечатлевших «счастливую» жизнь республиканцев и до конца свода остаётся метров пятнадцать, просто закрашенных голубой краской – видимо припасённых для будущих эпизодов картинной летописи.
Только опустив голову, Вера заметила, как ей свело шею. Рассеянно потирая её рукой, она несколько минут стояла под впечатлением увиденного. Историю она, конечно, знала: рассказывал отец на уроках, кое-что читала в блеклых брошюрках, изданных уже в Муосе, свою версию истории рассказывали ей диггеры. Но раньше она к летописям Муоса относилась как к сборникам рассказов, не более того. И вот партизанским художникам удалось всё свести в единое целое. С этого потолка вопили десятилетия горя и боли тысяч людей, скрежет их немыслимой воли к выживанию, прорывающейся сквозь стальные путы безнадёги. Как яркие вспышки, разрывающие кромешную тьму отчаяния, в подземельях появлялись герои, которые, жертвуя собой, не давали этому миру уйти в небытие.
Вера прошла несколько шагов назад. Не смотря на боль в шее, она ещё несколько минут, задрав голову, рассматривала Светлану. В диггерском изложении истории Муоса Светлана была второстепенным героем. Но теперь из потаённых уголков Вериной памяти всплыло всё то, что она знала про эту девушку по рассказам своего отца ещё в Мегабанке. Светлана любила жизнь, любила Муос и его жестокое население. И больше жизни она любила Присланного. Её жизнь была короткой и яркой. Рассказ о её смерти, и поныне вышибает слезу у слушателей. Вера смотрела вверх и завидовала этому портрету. Бросив взгляд на пустой участок потолка, она решила, что там вряд ли найдётся место для её изображения. Но она сделает всё, чтобы быть достойной этого.
Вера резко повернулась и пошла к своей группе. Не смотря на твёрдо принятое решение, какая-то неприятная тяжесть легла на её сердце. На неё по-прежнему смотрели глаза Светланы - в этот взгляд партизанский художник вложил что-то такое, чего Вера не находила в себе.
5.
- За Победу! – молодой администратор Партизанской Глеб Батура поднял алюминиевую кружку с дурно пахнущим самогоном, выгнанным из картофельной патоки.
Они «вечеряли» в администраторской, хотя партизаны по-старинке называли кабинет начальника командирской. Это единственное помещение станции, окрашенное изнутри. Безвкусная и неаккуратная окраска кабинета всё же скрывала ту убогую неприветливость, которую внушала посетителям сама станция.
Большинство партизан связывали гибель леса с приходом Присланного. Слагали даже легенды, что он сам прошёл по подземельям, нашёл «главный корень» и покропил его святой водой, привезенной аж из Москвы. Так это или нет, но агрессивное растение-монстр с момента появления Присланного действительно стало умирать. Агония гиганта длилась долгие годы. Корневища-щупальца пытались выжить без ствола-мозга, но искажённое ДНК не давало им такой возможности. А нетерпеливые партизаны, торопя события, бросались в умирающие дебри, чтобы отвоевать свою некогда столичную станцию.
Лесники, чувствуя приближающийся конец своего кумира, причиной своих бед считали партизан. Они со слепой отвагой набрасывались на наступающих республиканцев, желая одного – смерти врагов леса. Но после нескольких кровопролитных схваток Партизанская оказалась во владении республиканцев. Год ушёл на то, чтобы поселенцы очистили станцию от усыхающих и гниющих побегов, то и дело отражая набеги лесников. А Республика продвигалась дальше на восток, теперь уже и Автозоводская была в их руках, начались работы по зачистке Могилёвской.
Но первая радость от победы над давним врагом сменилась разочарованием. За долгие годы своего роста лес унизал породу вокруг туннелей своими побегами, разрушая её целостность и прочность. Вместе с тем, разваливая туннели, лес не давал им обвалиться – корневая система стала каркасом для них. Когда лес стал умирать, его корни обгнивали, каркас разрушался. Начались обрушения. Сначала обваливалась мраморная облицовка, не очень крупные куски породы. И однажды ночью многотонный обвал раздавил три хижины с их обитателями.
Первой мыслью было отказаться от освоения отвоёванных у леса станций, но это означало утрату огромного участка жизненного пространства. Республика выделила средства на укрепление строения: подземными строителями были неумелов возведены уродливые бетонные опоры и металлические стойки, едва удерживающие станцию от полного разрушения.
Угроза обрушения была не единственной бедой. По оставленным умершими корнями леса ходам в туннели и на станцию стекали грунтовые воды, где их круглосуточно откачивали, одновременно пытаясь заделать многочисленные бреши, которые то и дело снова прорывала неуёмная вода. Постоянная сырость, грязь, гниение корней, отвратительный запах, плесень на потолке, стенах, колонах и в жилищах. Всё это наряду с полуобвалившимися конструкциями делало станцию похожей не на поселение людей, а на обиталище злых духов.
Сырость, холод, недоедание привели к тому, что каждый пятый из полуторасотен обитателей станции болел туберкулёзом. Глеб Батура, сидя за одним столом с военными, тоже иногда отворачивался или сгибался, закрывал рот рукой и давил в себе прорывающийся кашель. Он был сыном храброго командира Тракторного Завода, который погиб в Последнем Бою. Вообще власти Республики не назначали на должности администраторов крупных поселений местных жителей – во избежание ненужного сговора и замыслов «поиграть в независимость». Да и Глеб, по сути, не был исключением. После Университета его отправили не на родной Тракторный, а дальше – на отвоёванную у леса Партизанскую.
