Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Лачинов)
Я остановился как вкопанный.
Не думаю, чтобы я тогда отчетливо соображал. Но, помнится, в моем мозгу промелькнула стереотипная фраза: «Огневая завеса, под прикрытие!» Я встал между двумя тушами, тяжело дыша и чувствуя себя убийцей.
Я искал Кавора. Одно мгновение мне казалось, что он погиб, но вскоре он показался из темноты между тушами и каменной стеной пещеры. Я увидал его маленькое лицо, тусклое, синее, вспотевшее, выражавшее сильное волнение.
Он что-то сказал, но я не расслышал. Я решил, что нам лучше всего пробираться от туши к туше, вверх по пещере, пока не пробьемся наружу. Пробиться наружу, другого выхода нет.
— За мной! — сказал я и пошел вперед.
— Бедфорд! — кричал Кавор, но тщетно: я его не слушал.
Я обдумывал план спасения, поднимаясь по узкому проходу между тушами и стеной. Пещера закруглялась, и селениты не могли стрелять вдоль. Хотя в узком пространстве мы и не могли делать прыжков, однако благодаря нашей земной силе мы продвигались быстрее селенитов. Я решил, что скоро мы опять вступим с ними в бой. Когда мы ворвемся в их ряды, то они окажутся для нас не более опасными, чем черные тараканы. Однако сначала надо выдержать их обстрел, Я обдумывал стратегический план и на бегу скинул фланелевый жакет.
— Бедфорд! — задыхался сзади Кавор.
Я обернулся и спросил, что ему надо.
Он показывал вверх, через туши.
— Белый свет! — сказал он. — Опять белый свет!
Я взглянул вверх: действительно, вдалеке брезжили белые призрачные сумерки. Силы мои сразу удесятерились.
— Не отставайте! — крикнул я Кавору.
Длинный, плоский селенит высунулся из мрака, но тотчас же скрылся с писком. Я остановился и подал знак Кавору, чтобы и он не двигался. Затем повесил свой жакет на лом, спрятался за ближайшую тушу, положил жакет с ломом и высунулся на секунду.
Зз-зз! — просвистела стрела. Мы находились на очень близком расстоянии от селенитов, толстых, длинных и коротких, толпившихся кучей около батареи своих орудий, направленных в пещеру. Три или четыре стрелы последовали за первой: затем обстрел прекратился.
Я высунул голову и оказался на волосок от гибели. Просвистела целая дюжина стрел, раздались крики и чирикание селенитов, свидетельствовавшие об их возбуждении. Я поднял с полу жакет и лом.
— Теперь пора! — воскликнул я и выставил свой жакет.
Зз-зз! Зз-зз! В одно мгновение он был продырявлен тучей стрел, перелетавших через тушу над нашими головами. Я схватил лом, сбросил жакет, — он так и остался на Луне, — и ринулся в атаку.
С минуту длилась бойня. Я рассвирепел и не давал пощады. Селениты же, вероятно, перепугались и плохо защищались. У меня, как говорится, кровь бросилась в голову. Помню, что я пробивался между этими насекомообразными существами, как через высокую траву, кося и направо и налево — раз, два! Брызгала какая-то жидкость, под ногами что-то хрустело и пищало, рассыпаясь на куски. Толпа расступалась и снова смыкалась, как вода. Они сражались в беспорядке. Копья свистели вокруг меня; меня поранили в ухо, в руку и в щеку, но я заметил это потом, когда почувствовал на щеке запекшуюся кровь.
Что делал Кавор, я не знаю. Мне казалось, что этот бой длится целый век и никогда не кончится. И вдруг конец — остатки селенитов обратились в бегство… Я почти не пострадал. Пробежал вперед, крикнул и оглянулся.
Я был изумлен.
Я летел через них громадными скачками. Селениты остались позади или разбегались в разные стороны. Неожиданный конец боя, в который я бросился очертя голову, обрадовал меня. Мне казалось, что я победил не потому, что селениты оказались такими хрупкими, а потому, что я оказался таким сильным. И я самодовольно расхохотался. Ах, эта удивительная Луна!
Посмотрев на искрошенные и корчившиеся тела, разбросанные по пещере, я поспешил к Кавору.
Глава XVIII
На солнечном свете
Теперь мы увидали, что пещера, тянувшаяся перед нами, выходит на тускло освещенное пустое пространство. Спустя минуту мы попали в какую-то покатую галерею, которая вела в обширное круглое пространство, в огромную цилиндрическую шахту, идущую отвесно вверх и вниз. Вокруг этой шахты вилась покатая галерея, без всякого парапета или перил, и, сделав полтора оборота, повертывала опять вверх, на скалу. Кое-где галерея напомнила мне спиральный рельсовый путь через Сен-Готард. Стена была страшно высокая. Я не отваживаюсь изобразить вам титанические размеры всего этого места и титаническое впечатление, производимое им. Окинув глазами стены гигантской шахты, мы разглядели далеко вверху круглое отверстие, усеянное слабо мерцавшими звездами и озаренное наполовину ослепительным белым солнечным светом. При виде этого зрелища мы оба радостно вскрикнули.
— Идем скорее! — сказал я, пускаясь вперед.
— Но что же там? — промолвил Кавор и, осторожно ступая, пошел по краю галереи.
Я последовал его примеру и, поднимаясь по краю, отважился взглянуть вниз, но я был ослеплен верхним светом и мог видеть только бездонную тьму, с мелькавшими в ней яркими пятнами малинового и пурпурного цвета. Однако, если я не мог видеть, то я отлично мог слышать. Из этого мрака доносились к нам звуки — звуки, подобные сердитому жужжанию, которое услышишь, приложив ухо к пчелиному улью, звуки, исходившие из этой громадной пропасти, простиравшейся, быть может, на четыре мили вглубь под нашими ногами.
Я прислушался с минуту, затем подхватил свой лом и зашагал впереди вверх по галерее.
— Это, должно быть, шахта, в которую мы раньше заглядывали, — сказал Кавор, — под крышкой.
— А внизу та преисподняя, в которой мы видели мелькавшие огоньки.
— Огоньки? — сказал Кавор. — Да, огоньки того мира, которого уж никогда нам больше не увидеть.
— Отчего же? — возразил я. — Мы сюда вернемся. Теперь, когда мы избегли такой опасности, я преисполнился надежды, что мы найдем наш пропавший шар.
Ответа Кавора я не расслышал.
— Что вы сказали? — переспросил я.
— Нет, ничего особенного, — ответил он, и мы торопливо зашагали вверх по галерее.
Этот обходный путь тянулся, полагаю, не менее четырех-пяти миль, даже не считая еще бугров, и поднимался так круто, что на земле восхождение было бы почти невозможно, но здесь, при лунных условиях, оно не представляло ни малейшего затруднения. В течение всей этой части нашего бегства мы видели только двух селенитов, да и те, едва только приметили нас, как стремглав убежали. Очевидно, молва о нашей силе и буйстве уже дошла и до них. Наша дорога к лунной поверхности неожиданно сделалась ровной и гладкой. Спиральная галерея вдруг превратилась в круто поднимающийся туннель, пол которого носил на себе обильные следы пребывания лунного скота, туннель, до такой степени прямой и отвесный в сравнении с обширными сводами, что почти ни одна часть его не была совсем темной. Почти тотчас же открылся просвет, и вверху показался блистающий ослепительным светом наружный выход туннеля. Тут виднелось подобие альпийской вершины, увенчанной гребнем из колючего кустарника, теперь уже выросшего, но поникшего долу, высохшего и помертвелого, выступавшего в виде резкого силуэта на солнце.
