Роман Злотников - Виват Император!
С этими словами Виктор скорчил кривую рожу своему отражению, отложил пачку распечаток и, вздохнув, отвернулся от зеркала. Он чувствовал себя чертовки неуютно. Вот уже два года он вплотную занимался этим Фондом, но все, что он успел накопать за это время, выбывало у него искреннюю симпатию. Эти люди, казалось, задались целью доказать, что на свете действительно существуют честные альтруисты. Никакой другой логики в их действиях просто не просматривалось. А вернее, он просто пока не смог ее отыскать. Поскольку в деятельности «Фонда Рюрика» наличествовали и черты, которые вызывали если не опасения, то по крайней мере вопросы. Например, никто до сих пор не сумел разузнать, откуда у этой организации ТАКИЕ деньги. Далее, несмотря на то, что суммарные траты были прямо-таки сумасшедшими, ни один проект не имел выхода на результат общенационального масштаба. Конкурсы «Лучший учитель года» или «Лучший сотрудник милиции» контролировались Фондом только на районном уровне, а на областном все уже отдавалось в руки областной администрации. Правда, в доброй трети областей, главы которых так и не смогли перебороть свое отвращение к словосочетанию «Ваше Высочество» (а подобное обращение к главе Фонда было едва ли не единственным непреложным условием любого сотрудничества с Фондом), из-за этого создалась курьезная ситуация, когда суммы премий районных конкурсов оказывались чуть ли не в три-четыре раза выше, чем выплаты за победу в областном.
Кроме того, очень сложно было понять логику выбора проектов для поддержки. Например, Фонд, уже три года расходуя гигантские суммы на поощрение школьных учителей, начисто игнорировал преподавателей школы высшей. Еще одной странностью было то, что, оказывая довольно серьезную финансовую помощь значительному числу детских домов, Фонд почему-то последовательно отказывался от каких бы то ни было контактов с их наиболее выигрышным с пиаровской точки зрения сегментом — приютами для неполноценных и умственно отсталых детей, а также детей-инвалидов. Особенно же подозрительно выглядели проекты Фонда типа Службы эскорта, Общества молодых интеллектуалов или Союза дружин любителей исторического фехтования. Служба эскорта — почти две сотни студенток-провинциалок со всей страны от Пскова до Курил, прошедшие через горнило довольно сложного отбора (по слухам, после первого года в Службе оставалось едва ли три процента первоначального ежегодного набора). Несмотря на столь игривое название, это были скорее серьезные тренинговые курсы, выпускавшие молодых волчиц, каждая из которых после четырех-пяти лет пребывания в Службе была способна заставить прыгать и квакать добрую дюжину мужчин, прежде непоколебимо уверенных в своем мужском превосходстве, и такое же число престарелых дам, которым никто и никогда не мог угодить. Общество молодых интеллектуалов с точки зрения организации внутренней жизни представляло собой почти точную копию Службы эскорта, за исключением того, что Служба была, естественно, организацией сугубо женской, а Общество считалось структурой смешанной, правда, с существенным, раза в четыре-пять, преобладанием мужчин. Впрочем, Общество превосходило службу и количественно, число действующих членов Общества к настоящему моменту превышало две с половиной тысячи человек. А кроме того, Служба эскорта была строго унитарной структурой с дислокацией в Москве, тогда как Общество состояло из девяти полунезависмых региональных организаций. Но самым многочисленным был Союз дружин любителей исторического фехтования. В ста семнадцати низовых организациях, именующихся дружинами, состояло почти восемь тысяч человек. Одно время Виктор подозревал, что эти дружины играют роль этакого пехотного резерва на случай, если Фонд решит предпринять какие-нибудь силовые акции. Но, собрав и проанализировав достаточную информацию о Союзе, Виктор пришел к выводу, что эти дружины могли быть чем угодно, но только не резервом тупого, грубого, так сказать, «мяса». Несмотря на название, собственно историческое фехтование занимало лишь малую часть времени дружинников, да и то его скорее можно было назвать занятиями по самообороне без использования огнестрельного оружия. А в остальном — все те же психологические тренинга, изучение языков и прочее, очень напоминавшее первые две организации. На выходе получались те же молодые интеллектуалы, правда, с несколько менее обширной умственной подготовкой, но зато существенно лучше подготовленные физически. И они никак не тянули на современный вариант штурмовиков Эрнста Рема. Таких дружинников скорее можно было считать этакими центрами кристаллизации, так сказать песчинками, вокруг которых образуются жемчужины. Но среди всех этих странностей самым странным был неожиданно высокий уровень информированности руководящего состава Фонда, зачастую превосходивший даже уровень информированности конторы Виктора…
Постышев потер ладонью лицо, вздохнул, потом сладко потянулся, сгреб листки распечатки и, свернув их в трубку, пошел на кухню. На этот раз старый способ не сработал. Обычно, когда какая-нибудь информация заводила его в тупик, ему достаточно было изложить все, что он накопал, на бумаге или, на самый крайний случай, порассуждать вслух, после чего все как-то само собой становилось на свои места, а ему оставалось только удовлетворенно хихикать над собственной тупостью. Но сейчас ничего не вышло. Вывод был один: весь этот собранный им ворох информации (ну еще бы, почти восемь мегов) все же пока недостаточен, чтобы сделать хоть какие-то выводы. Уж больно странен вывод, к которому он пришел, — подозрительная подрывная организация, не жалея сил и денег, работает на благо России!
На кухне Виктор достал здоровенную чугунную сковороду, скомкал по отдельности листки распечатки и подпалил получившуюся груду. Он стоял и смотрел, как тонкая финская бумага чернеет и съеживается, осыпаясь мелким пеплом, когда запиликал мобильник, валявшийся на столике в прихожей. Виктор побежал туда.
— Алло?
— Витя, навести старика… — И тут же короткие гудки.
Голос в трубке был ему незнаком, но смысл сообщения был достаточно ясен. Постышев усмехнулся. Хотя Дед тогда вполне ясно приказал ему не торопиться с выводами, по некоторым косвенным признакам Виктор понял, что тот изнывает от нетерпения. Но Постышев решил быть максимально скрупулезным. К тому же какие выводы он мог представить сейчас? Альтруисты, пусть не совсем обычные, поскольку альтруизм слабо сочетается с прагматичностью и богатством, а Фонд — организация прагматичная и богатая, ну, еще слегка подозрительные, поскольку некоторые стороны их деятельности, как ни крути, явно выглядят подозрительно, но ведь до сих пор они не совершили или, по крайней мере, не были замечены ни в чем предосудительном. Учитывая, что в последнее время Большой папа ФСБ стал чуть ли не лично «крышевать» сию организацию, шансов откопать еще что-нибудь практически не осталось. Так что можно было докладывать, что все чисто, и со спокойной совестью приступать к какому-то иному общественно полезному труду. Но все дело было в том, что ни Дед, ни сам Постышев уже давно не верили в альтруизм…
