Альтер эво - Иванова Анастасия

Быстро прикинув в уме, Марк пришел к выводу, что Старков женился в возрасте восьмидесяти одного года. Какая завидная энергия.

– Он помнил еще старый мир. Мир с оружием. С полетами на орбиту. Как по-вашему, чем определяется стиль действий большинства людей? В жизни вообще, я имею в виду, в отношении к ней. – Вдова не сводила взгляда с кофейной гущи на дне, погруженная в свои мысли или воспоминания, так что Марк не стал утруждаться ответом. – Тем, что мы рожаем и растим потомство. И я не про потомство вида, не про связь поколений, а про собственных, кровно родных, генетически близких к нам детей. Лично у вас их может не быть. Но вы подсознательно помните о самой возможности. Вы живете с этим пониманием: я – чей-то ребенок, когда-нибудь у меня будет свой ребенок. Ведь так?

На этот раз Ольга подняла на него глаза, и Марку пришлось издать некий звук, который можно было толковать как угодно. В действительности он никогда об этом не задумывался и вообще мало интересовался поднятой – с чего это, кстати? – темой.

– Именно поэтому мы позволяем себе тянуть время, – продолжила Ольга. – Убивать время. Упускать. И это не об одном человеке, не об отдельно взятом характере – так делает большинство. Живет в воображаемом будущем с мыслью «это я сделаю потом». А ведь и вы, ретривер, говорили, что будущего нет. Если бы твое потомство не было привязано именно к тебе, если бы обезличенный молодняк выращивали где-нибудь на фабриках, никто бы не осмелился жить в ожидании поезда, который, конечно же, обязательно придет – и тогда-то уж все начнется по-настоящему. Тебя расслабляет подспудная мысль о детях, которые будут «жить лучше нас», успеют больше и что-то там продолжат, что даже и не думал начинать ты. – Женщина усмехнулась. – Забавно то, что иногда в этом поезде в будущее оказываются и твои планы на детей. Парадокс.

– И Язепс?.. – в наступившей за этим тишине подтолкнул ее Марк.

– Иногда мне казалось, что в некоторых вопросах мир для него и остался старым, – медленно произнесла Ольга. – Вооруженным. Готовым лететь черт знает в какой космос – и черт знает зачем. – Вдова искривила губы и покачала головой. – Его, к примеру, очень интересовали такие, как вы.

– Ретриверы? – Марк слабо пожал плечами. – Мы многих интересуем. Это нормально.

– Нет, – отрезала Ольга. – Многие вас просто боятся. А ему было интересно по-настоящему. Уверена: если бы вашим умениям можно было учить и учиться, он бы уже основал несколько университетов. В этом было отличие Язепса от большинства. В том числе – от меня. Он никогда не ждал поезда, понимаете?

Марк ничего не имел против метафор, но решительно не понимал, как все это связано с его вопросом о бизнесе Старкова.

– Вы хотите сказать, что и в делах…

Ольга не дала ему договорить:

– О его делах мне не известно практически ничего. Язепс был не из тех, кто приходит с работы и вываливает все, что там с ним происходило, на домашних. Во-первых, он в каком-то смысле не приходил с работы вообще. Во-вторых, у него была такая, знаете, фасеточная нервная система: каждый участок занят чем-то своим. Ну и потом… – Старкова наклонилась вперед, ставя пустую чашку на стол. – Не думаю, что он женился для того, чтобы было с кем обсудить свои дела.

– А для чего он женился? – все-таки не удержался и брякнул Марк.

Ольга бросила на него долгий взгляд. Вообще-то последней репликой Марк думал разъярить ее – самую чуточку, – чтобы заставить сказать ему хоть что-нибудь, поскольку пока толку от откровений вдовы было с гулькин нос. Только не похоже, чтобы она разозлилась.

– Верите ли, сама задаю себе этот вопрос. – Она медленно потянула в себя горячий пар и выпустила тонкую красивую струйку, пахнущую лавром и ежевикой. – Думаю, ему просто захотелось… немного чего-то нормального. Жена, ребенок, собака. Елка на новый год. Как-то так.

У Марка уже начинала ныть спина, но присесть в кабинете было решительно негде: пара стульев стояла по обе стороны от двери, но кричать оттуда было бы глупо, а волочь тяжелую мебель из ценных пород дерева до стола Старковой он решительно не собирался. К тому же беседа, судя по всему, зашла в тупик. Видимо, Старкова на самом деле была плохо осведомлена о делах мужа, и Марк просто не знал, о чем бы еще спросить.

– Почему у вас плохие отношения с его внучкой? – наугад поинтересовался он.

Ольга вздохнула и распрямилась в кресле, показывая, что беседа начинает утомлять и ее:

– Покажите мне, у кого с кем в этом доме хорошие отношения? Она, считай, еще подросток, и из энергичных – такие не ладят ни с кем.

– Она и со своим отцом не ладит?

– С чего бы? – Ольга поджала губы. – Он уехал, когда ей и двух лет не было. Натворил дел. Я бы тоже была не в восторге от такого папаши.

– Как и от такого пасынка? – не отставал Марк. – Он, пожалуй, лет на десять вас старше?

– На три, – хмыкнула Старкова и поднялась из кресла. – И если вы найдете в этом городе хоть одного человека, которому приятно общение с Арнисом, – я вам поаплодирую. Он невоздержан, вспыльчив, даже и не думает скрывать свою агрессивность и ничуть не похож на отца. Если он виновен в его смерти – я с радостью увижу, как его обвинят и осудят; но до тех пор, честно говоря, не представляю, чем еще могу вам помочь.

– А по-вашему, виновен он?

Марк задал этот вопрос без задней мысли, просто так – всегда же интересно, на кого грешит вдова в деле об убийстве своего супруга. Но реакция Ольги Старковой его изумила. На ее лице мгновенно отразился тот страх, который Марк расслышал при телефонном разговоре, – а еще нервозность и растерянность, которые явно были этой женщине совершенно не свойственны и совсем ей не шли.

Через секунду Ольга взяла себя в руки и бесстрастно произнесла:

– Я не имею никаких предположений насчет того, кто убил моего мужа.

Марк почувствовал, что еще немного – и его выпнут из кабинета коленом под зад. Оставалось только, не дожидаясь этого, раскланяться. В коридоре уже стоял охранник, – вполне возможно, что он и не уходил, – и, затворяя за собой дверь, Марк подумал: любопытно, неужели это Арнис нагнал на жену своего отца такого страху? Чем же именно?

А еще ему пришло в голову, что свою новогоднюю елку Язепс Старков, может, и получил, но вот нормальную семью – что-то не похоже.

В «Фиксе» Майя молчит: она чувствует себя так, будто душевные силы покинули ее раз и навсегда. Будто она никогда больше не встанет с постели по доброй воле.

У них жучок-тандем. Давид сидит впереди и спокойно и монотонно объясняет, что́ он делал в клинике, не особенно ожидая знаков внимания или ответных реплик, как бы убаюкивая Майю этим рассказом, сохраняя ее связь с нормальностью, за что Майя ему очень благодарна. Какие-то обрывки информации доходят до нее сквозь ватный кокон безразличия. Давид волонтерит. Серьезно, волонтер? В «Новой жизни» у него перебывало много приятелей. Одноклассники? Боже, в каком же это месте он рос.

Они едут светлыми коридорами, мимо украшенных рекламой стен, мимо других жучков, мимо стеклянных фасадов-витрин. Едва сев в «Фикс», Майя затемнила окна. Ей не хочется смотреть на товары. Не хочется смотреть на людей. Она мельком ловит собственный взгляд в пассажирском зеркальце (что за ерунда, это у нее за последние недели уши так оттопырились?), и после этого смотреть не хочется уже вообще ни на что на этом свете.

В какой-то момент она открывает рот и объясняет про Степана. Про здоровье, недвижимость в черте молла и образование. Чего большинству людей с головой хватило бы для счастья. Еще вот только нашел бы себе девушку с детской кредитной линией, и все, и кушал бы себе сейчас обед дома с семьей, а не куковал в реабилитационной клинике.

– А что нужно было для счастья твоему брату? – спрашивает Давид.

Майя хмыкает. Степану нужно было открытое пространство. Его не интересовала недвижимость, что в черте, что за чертой – его домик всегда был у него с собой, как у улитки. Он должен был заползти на Фудзи и скатиться оттуда на горном велосипеде. У него в жизни ни разу даже зуб не болел, так на кой черт ему сдался этот кредит на здоровье? Родиться в эпоху великих географических открытий – вот что ему было нужно. Заниматься тем, чем сейчас уже никто не занимается.