Фредерик Пол - Остановка на планете Долгий Год
Но ведь Бланди мог и не полететь.
Мерси мало было того, что она сама неоднократно мусолила в мыслях, ей надо было услыхать ответ от самого Бланди. Когда же она, полушутя-полусерьезно, выложила ему свои предложения, он отрицательно покачал головой.
— Еще никто и никогда не покидал Долгий Год, — ответил он так, что становилось ясно: решения он не изменит.
— Почему?
Бланди взял руку Мерси и, обдумывая ответ, покрывал ее поцелуями.
— Нас нигде не примут, — сказал он наконец, а потом его поцелуи перебрались на ее плечо, и они, конечно же, занялись любовью. Мерси была совершенно уверена, что Бланди сделал это, чтобы сменить тему. Ах, ну почему было столько тем, которые следовало менять!?
Последние найденные ею видеодиски совершенно перепугали Мерси.
Они подвернулись ей, когда она почти уже оставила надежду обнаружить что-либо еще. Их забыли за спинкой сидения, и опять это были фрагменты «Зимней жены». Мерси проигрывала их раз за разом, пока не разревелась. Когда она выключила проигрыватель и, спотыкаясь, добралась до палатки и Бланди, солнце уже почти село.
Он удивленно поглядел на нее, оторвавшись от своей машинки.
— Мерси! — вскрикнул он, срываясь с места и крепко обнимая ее. — В чем дело?
— «Зимняя жена», — ответила она, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. — Та серия, где умирает маленькая девочка — точно так же умирал твой племянник, малыш Порли.
— А, — сказал он, начиная понимать. — Так ты нашла копию этой серии. У этого фрагмента, где умирает ребенок, был самый высокий рейтинг.
— Но ведь это же было чудовищно, — чуть ли не рыдала Мерси. — Как же это называли… эггэ… как-то так.
Бланди не отпускал ее, ничего не говоря, и только через некоторое время сказал:
— Сокращение… ГЭ: губчатая энцефалопатия. Это мы назвали ее так. В мозгу разрушаются связи, он как бы превращается в губку и погибает.
Мерси позволила Бланди гладить ее волосы, а он продолжал рассказывать ей об этой болезни.
Ветеринарам на Земле она была известна уже давно. Ее называли «почесухой», если заболевали овцы, и «коровьим бешенством» — если болезнью поражался крупный рогатый скот. Но на планете Долгий Год эта болезнь означала отказ работы иммунной системы человеческого организма. Мозг вырождался и разрушался — очень быстро — и человеческое существо становилось совершенно беспомощным и недвижным. Взрослые жители на планете, как правило, могли не бояться ГЭ. Но вот дети были перед ней совершенно беззащитны. Их иммунная система еще не была достаточно развитой, вот почему они все время подвергались ужасному риску… и четверо из десяти детей от этой болезни умирало. То же самое случалось и с пожилыми людьми, у которых иммунная система уже начинала давать сбои.
— Если ты пережил первые двенадцать месяцев, — объяснял Бланди, значит, до трехлетнего возраста все будет в порядке.
— Это три ваших года? — спросила Мерси, делая в уме подсчеты. — То есть, около пятидесяти стандартных лет?
— Где-то так.
— О, Бланди! — испуганно воскликнула она. — Даже не знаю, смогу ли я это перенести!
— Многие люди этого не переносят, — рассудительно ответил тот.
Мерси ничего больше не сказала, потому что ее поразила одна мысль: она касалась того, что у Мурры не было детей. Теперь она уже постаралась взять себя в руки и не плакать. Мерси выпрямилась, вытерла последние слезинки и сказала, уже о другом:
— А ведь это по-настоящему трогает. Я имею в виду сериал. Он заставил меня расплакаться.
Бланди не отвечал, впрочем, ему и нечего было сказать, поэтому Мерси продолжила свою мысль:
— Я что хочу сказать… Ведь ты мог бы продать эти видеодиски. Например, нашему капитану. Уверена, что и на других планетах у тебя были бы зрители.
Бланди и на это ничего не сказал, и вот это Мерси уже удивило. Его лицо внезапно застыло, в нем не было никакого выражения. Но Мерси все-таки ожидала, что он что-нибудь да скажет. Но, поскольку он не издавал ни звука, заговорила снова она:
— Что-то не так? Если ты этого не хочешь, не делай!
Бланди вздрогнул и поднялся с места.
— Я хочу этого, — сказал он. — Мерси, как ты считаешь, кто я такой? Я писатель. Да, я занимаюсь этим не все свое время, но когда пишу, то пишу для людей. Мне нравится, когда у меня есть зрители — много зрителей, и самая большая моя аудитория — это люди, которых я даже не знаю; возможно, это даже те, что еще и не родились…
— Хорошо, так ты передашь капитану записи?
— Обязательно, — ответил он так, что не поверить было невозможно, и отвернулся. Мерси с интересом ждала продолжения, но, похоже, Бланди уже забыл, о чем они говорили. Включив свет, он занялся самыми банальными домашними делами, а справившись с ними, подошел к холодильнику и вынул бутылку вина.
Только включенный свет заставил Мерси понять, что снаружи уже совершенно темно.
— Боже! — воскликнула она. — Мы совершенно забыли про обед.
Бланди лишь кивнул и налил вино в два стакана. Мерси спокойно приняла его — обычно за обедом они всегда пили немного вина, почему бы и сейчас не выпить стаканчик перед едой? Но, похоже, одним стаканчиком дело не ограничивалось. Как только они выпили, Бланди тут же наполнил стаканы снова.
Ладно, подумала про себя Мерси, я еще не настолько голодна. Раз уж Бланди желает немножко выпить, почему он не может себе этого позволить? Она села, ничего не говоря, думая о вещах, о которых никогда раньше не думала, но потом вино развязало ей язык.
— И все же это страшно, ведь правда? Я хочу сказать, знать о том, что может случиться с твоими детьми, если они у тебя есть…
— Действительно, страшно, — согласился с ней Бланди.
— И знать про то, что это может ожидать и тебя. Я имею в виду, даже взрослого, если прожил уже достаточно долго, — продолжала Мерси, совершенно не думая о том, что говорит. — И поэтому вы… я права?
— Что мы? — спросил Бланди, опять подливая ей вина.
— Ну, я имею в виду эти ядовитые таблетки. Вы заставляете людей глотать яд, если они сделали какие-то вещи, и не такие уж страшные, ты понимаешь? Я хочу сказать, на других планетах есть свои законы, но если люди их даже нарушают, то, чаще всего, их садят в тюрьму…
Бланди задумался над ее словами.
— Может и так.
— Но, может, смерть от яда для вас лучше, чем от ГЭ?
Бланди подумал и над этим.
— Возможно, — сказал он наконец. — Догадываюсь, что так оно и есть, но не только поэтому. Ведь на других планетах люди тоже умирают, так?
— Похоже, что здесь вы относитесь к этим вещам по-другому.
— Да, — согласился с ее словами Бланди. — Мы и вправду по-другому относимся к этим вещам. Не думаю, чтобы здесь, на нашей планете, мы посадили бы кого-нибудь в тюрьму. Возможно, что и тюрем у нас здесь нет лишь только потому, что все мы, пока длится зима — все двадцать долгих месяцев — сидим в тюрьме. Тысяча четыреста дней. И совершенно неважно, виновен ты или нет!
