Клемент Фезандие - Таинственные изобретения доктора Хэкенсоу
Тут доктор Хэкенсоу увидел, что настало время действовать. Он поднял револьвер и выстрелил крокодилу в хвост. Раздался сильнейший взрыв и заднюю часть туловища крокодила разнесло на мельчайшие частицы.
Остальную часть путешествия недолго рассказать. Доктор Хэкенсоу решил сразу же направиться к центру Земли и выполнил это намерение, но не нашел больше ничего интересного. Это было просто огромное море воздуха с островами различных величин, плававшими по нему. Эти острова были частями скалистых берегов этого воздушного моря, от которых оторвались и поднялись на воздух. Большая часть этих островов была бесплодна, но на некоторых виднелась растительная жизнь.
Когда путешественники на обратном пути достигли входа в колодец, их там поджидали чудовища, готовые задержать их. Но несколько выстрелов из револьвера с атомной энергией заставили их разлететься в разные стороны и аэроплан начал подниматься наверх. Подъем был значительно медленнее спуска. Приходилось останавливать аэроплан и посылать по радио наверх требование, чтобы в колодец впускали больше воздуха.
Но всему приходит конец и в один прекрасный день компания, наконец, вышла из колодца. На Полюсе их ждала торжественная встреча.
IX. Путешествие в Нью-Йорк в 3000-м году
I
— Пеп, — сказал доктор Хэкенсоу, — не хочешь ли сделать со мной маленькое путешествие?
— Конечно, хочу, — с воодушевлением ответила Пеп. — Я всегда только и мечтаю о путешествиях. Куда ты собираешься на этот раз?
— Я задумал маленькое путешествие в трехтысячный год. Ты, наверно, захочешь сопровождать меня.
— Вся в твоем распоряжении. Только объясни мне, в чем дело.
— Я не шучу, Пеп. Я совершенно серьезен. Ты знаешь мою машину сновидений?
— Да, твою машину, которая заставляет людей видеть такие сны, какие тебе угодно.
— Вот именно. Так мы с тобой очутимся в трехтысячном году во сне.
Лицо Пеп вытянулось.
— Ах, это совсем не интересно! — сказала она.
— Не интересно? Так ты только попробуй и тогда убедишься. Ты немного потеряешь, потому что сон будет продолжаться всего час. Но мне ты сделаешь большое одолжение. Я последнее время производил опыты, заставляя двух людей видеть одновременно во сне одно и то же, то есть, соединяя их в одном и том же сне. Это — нелегкая задача, потому что мозг каждого человека имеет свои индивидуальные особенности, и всякое слово вызовет совершенно различное течение мыслей у каждого. Я, например, теперь делаю опыты с двумя влюбленными, которые разлучены на лето. Я стараюсь дать им обоим каждую ночь один и тот же сон, внушая им с помощью фонографа слова: «озеро… луна… лодка… перевертывается… спасай ее!» Это, конечно, заставит влюбленных видеть во сне в одно и то же время прогулку на лодке, лодка опрокидывается, и он спасает свою возлюбленную. В деталях может быть и, конечно, будет разница, но я стараюсь, чтобы все возможно больше совпадало. И влюбленные уверены, что действительно встречались в мире сновидений. Опыт был так удачен, что я хочу попробовать взять тебя с собой во сне.
— Хорошо, — покорно согласилась Пеп. — Я готова пожертвовать часом, если это доставит тебе удовольствие.
— Спасибо… я думаю, что ты не пожалеешь. Запись фонографа уже готова. Когда ты войдешь в стеклянную комнату, я урегулирую температуру, движение воздуха и остальные приспособления, так что они будут работать механически. Потом войду к тебе, и можно будет начинать. Ляг, пожалуйста, на диван у стены, а я лягу на другой. Вот так… ты готова. Я тоже готов. Теперь я нажму кнопку, и мы начнем опыт. Раз, два, три… готово.
С этими словами доктор нажал кнопку, которая должна была унести их на тысячу лет вперед.
В стеклянную комнату стал проникать снотворный газ, и скоро доктор и Пеп впали в глубокий сон. Потом порыв ветра выгнал этот газ, и ничего не было больше слышно, кроме фонографа, глухим голосом повторявшего слова, которые должны были достигнуть сознания спящих и заставить их видеть во сне трехтысячный год со всеми его усовершенствованиями и изобретениями.
II
— Вот мы и приехали, Пеп, — воскликнул д-р Хэкенсоу. — Мы, должно быть, в трехтысячном году, а город все тот же Нью-Йорк, хотя я не вижу ни домов, ни людей. Ах, вот идет кто-то!
— Я тут, с тобой, — воскликнула Пеп. — Но что это за чучело! Посмотри-ка, у него совсем нет волос на голове. Он лысый, как биллиардный шар. Послушай, шар, — задорно крикнула она, — зачем это ты обрил голову? Коровы испугаются тебя, когда ты вернешься домой.
Человек, к которому она обратилась с этими словами, удивленно оглянулся на них. Особенно удивили его, видимо, волосы обоих и борода доктора.
— Кто вы? Откуда вы? — воскликнул незнакомец вне себя от удивления.
— Мы иностранцы и приехали к вам в гости.
— Какой ваш номер? Мой — 82 и 325.
— Что это значит? — спросила Пеп.
— Это значит, что я родилась в 2892 году в городе Нью-Йорке, и мое рождение было записано 325. Нечетное число означает, что я девушка. Четные номера даются мальчикам. Выходя замуж, мы прибавляем букву 3.
— Неужели вы девушка? — воскликнула Пеп. — Девушка без волос? Это ужасно!
— В Нью-Йорке ни у кого нет волос. Вы — первые волосатые люди, которых я вижу. Но я слышала про волосатых дикарей, которые жили тысячу лет тому назад.
— Волосатые дикари! — гордо выпрямившись, воскликнула Пеп. — Это вы про нас говорите?
— Конечно, но я совсем забыла, что должна сообщить о вас в газеты. За обыкновенную новость они платят только сто долларов, но вы, вероятно, стоите от пятисот до тысячи долларов. Подождите немного, пока я наведу справку, не дали ли уж знать про вас.
С этими словами она вынула из кармана золотое кольцо на длинной нитке и надела его на палец.
— Ура! — воскликнула она минуту спустя. — Ваше появление еще неизвестно газетам: это для меня находка. Послушайте сами сообщение о вас. Вот каждому из вас кольцо и микрофон, чтобы вставить в ухо.
Доктор и Пеп покорно надели кольца и с микрофонами в ушах ждали, что будет дальше. Минуты две ничего не было слышно, потом вдруг раздался громкий голос:
— Два волосатых существа из древнего мира посетили Нью-Йорк — один мужчина и одна женщина. Они одеты в чужеземное платье и говорят на почти непонятном староанглийском языке.
Эти слова сопровождались их портретами, которые каким-то непонятным образом отразились в их мозгу. Очевидно, вибрации микрофона сообщались через слуховой нерв к какому-нибудь центральному нервному узлу и оттуда передались глазному нерву.
