Светлана Дильдина - Созвездие Чаши
— Есть, но там же пара было много, — шепнула Мира.
— Кто, мать вашу?!
Шедар, Мирах, Тайгета, Гамаль и Регор шагнули вперед, будто в едином ритме дышали… спокойно и вызывающе, и рядом… Альхели едва не вскрикнул — рядом с Гамалем притулился Наос — куда лезет, мелкий, что, славы захотелось?!
Чуть помедлив, вперед шагнула Шаула.
— Ты что, курица?! — раздраженно спросил «форменный». Он не поверил. И тогда понемногу начали делать шаги вперед остальные — и, повинуясь непонятному для него самого зову, шагнул вперед и Альхели… и Риша. Риша?! Кроткая, добрая, она стояла, вся побелев, рядом с Тайгетой.
«Форменный» недоверчиво оглядел стоящих прямо подростков. Уголок его рта пополз вверх, искривился, как подвыпившая запятая; глаз «форменный» не сводил с Шедара, который глядел на него спокойно и прямо.
— Ладно… — смущение в голосе, значит, пошел на попятную; он делает шаг назад, и остальные, настороже, вслед за ним шагают на платформу, и та улетает высоко-высоко в небо.
— Вот придурки, — говорит Тайгета громко, и начинает смеяться Шеат, и смех подхватывают все. Смех подхватывает всех. И только Шедар молчит и смотрит перед собой в пустоту.
До самой ночи подростки были оживлены — чересчур, по мнению Сверчка. Смерть Саифа потрясла, но… ловил себя на мысли — то ли равнодушным стал, то ли попросту стукнуло слишком сильно. Тех, кто жался друг к другу, оживленно рассказывая анекдоты, тоже стукнуло. Иначе давно разошлись бы по спальням. Не обязательно в одиночку, подружка под боком очень хорошо отвлекает — но ведь даже не смотрят на девчонок как на девчонок. Не до того… Жмутся друг к другу, будто детеныши в круге света, за которым — темно и страшно. Сдвинуться в кучу, чтобы даже краешек круга не зацепить — и все хорошо, все вместе, главное в темноту не заглядывать.
Все вместе.
А Сверчку было… пусто.
Он отошел от смеющейся группки, сел на краю площадки. Ощутил касание — прохладная мягкая ладонь. Не оборачиваясь, понял, кто это. Кто же еще?
— Слишком быстро, — бесцветно сказал Сверчок. — Достаточно было искры… все взорвалось.
— Не надо об этом.
— Думаешь, мы правы?
— Не знаю, — сказала Риша. — Но мы это уже сделали.
По «логовам» они разошлись едва ли не перед рассветом. По двое-трое, как разместились давным-давно… в одиночестве оставаться никому не хотелось.
Мирах только один жил. Но в одиночестве и он не остался.
Шевельнулся, стараясь не разбудить лежащую рядом.
Вспоминал…
В Чашу Мирах попал, когда ему не было пятнадцати.
C тестами и прочими заданиями при отборе он работал охотно. Сам хотел что-то поменять в жизни. Здесь, позже, узнал — добрая половина шла сюда с радостью… не зная, куда идут. Как-то подслушал разговор двух сотрудников пункта отбора — из кандидатов, мол, только тех брать, кто запоминается и облагает располагающей внешностью. Смешно стало. Когда его привезли сюда, сказали — вероятно, придется тут провести безвыходно год-два. Это что, тюрьма? — спросил; поспешили заверить — отнюдь.
Подростки, встретившие его, показались недружелюбными — он был готов к дракам, готов был отстаивать право на место под солнцем. Только настоящего солнца в Чаше никто не видел — что же отстаивать? Когда рассказали, куда он попал — хмуро выслушал, и всю душу вложил в тренировки. Скоро его дружбы начали искать — ради самих себя. И девчонки… по-разному.
А Шедар — никогда не пытался стать с ним приятелями, они просто помогали один другому.
Из тех, кто встретил Мираха в Чаше впервые, погибли почти все.
…А Ришу он взял, не интересуясь, хочет ли того она. Не потому, что глаза и коса… Сказал тогда, в первый день: если полезет кто, сразу ко мне. Грубо сказал, чтобы дошло…
Несколько дней назад она, считай, переселилась к нему. Тоже не спрашивая, желает ли того он.
Риша проснулась, привычно прижалась к нему.
— Мирах…
— Мм?
— Тут потолок, а там, снаружи… А ты думал когда-нибудь? Тут совсем нет звезд… даже в иллюзиях.
— Да? Я и не замечал.
Пристроила голову ему на плечо, так, чтоб обоим удобно.
— А говорят, из колодца и днем видно звезды…
— Не знаю.
— Мирах…
— Да, Риша.
— Я хочу, чтобы у нас были дети. Двое… или трое.
— Зачем? Ты сама еще ребенок.
— Ты ведь не умрешь?
— Нет.
— Врунишка…
— Когда-нибудь… постараюсь прожить подольше, — повернулся, поцеловал в уголок рта: — Спи…
Очень необычный был выход. Поначалу платформа спустилась с охранниками — серые такие, молчаливые, на валуны Чаши похожие. Быстро и слаженно оттеснили к лестнице шестерых — тех, кто первыми сделал вчера шаг вперед. Знали заранее, кого отправят — только после этого сигнал поступил, и шестеро привычно прижали пальцы к коричневым буквам. Невольный жест, вынужденный — а чем-то вроде салюта смотрелся. Приветствие Чаше.
Наос — единственный — растерялся, и стоял, приоткрыв рот, пока остальные спускались, у самых перил.
— Нет! — крикнул Альхели, — Идиоты, он же мальчишка, он просто…
Его оттолкнули.
Тихо и безнадежно:
— Он же по дури вперед шагнул…
— Он сам выбрал, — прошелестел сзади голос Наширы. — Не пытайся лишить его этого права.
— Выбрал что? Умереть? — еще немного, и врезал бы Нашире от души, и плевать, что девчонка.
— Отвечать. — И поманила: — Идемте. Это — будут передавать.
Подростки сбились в кучку перед экраном. Он ровно светился, показывая Чашу и полосу — хорошо работали автоматы, маленькие скарабеи, давно сброшенные в котловину. Все показывали беспристрастно.
Тихий и злой стон — в первую секунду подумал — Риша, но оказалось — Нашира.
А Риша уставилась неправдоподобно большими глазами в экран, и, кажется, не дышала.
— Уткнись мне в плечо, не смотри, — шепнула Шаула, притягивая подругу к себе. Та замотала головой, не отводя глаз от экрана.
Там подростки выстроились на полосе. Безопасней всего было в середине «крыльев» — не в центре, но и не с краю. В эти самые безопасные места поставили Наоса и Тайгету — эх, уговаривать ее пришлось, наверное! — подумал Сверчок. А после подумал — не пришлось. Она девчонка умная.
— Хорошо стали… — отметил Эниф.
— Ну, так это тебе не хвост собачий! — гордо сказал Хезе.
Лица показали крупным планом — и, когда очередь дошла до Мираха, тот будто почувствовал — камеры обращены на него… и сказал. Хорошо так, смачно — тем, кто пришел поглядеть на шоу. Насколько уж резок бывал, а такого себе не позволял никогда.
