Наталья Шитова - Отступник
— Да живой ли он? — мрачно перебил его старший, всматриваясь в яму.
— Думаю, живой. Колья-то не окровавлены… — отозвался молодой и, тяжело крякнув, спрыгнул вниз. — Держи, Василий, бросаю!
Из ямы показалось обмякшее тело мальчика… Шеп вздрогнул, и Лида почувствовала, как что-то твердое и узкое с болью утыкается в ее плечо.
— Нет… О, великий Нерш… — еле слышно простонал Шеп, не замечая даже, что только несколько слоев ткани на плече Лиды мешают его ногтям вонзиться в кожу женщины. В отчаянии лешак уткнулся лицом в ворох спекшейся листвы. — Что же теперь будет?…
Мальчик лежал почти неподвижно на краю ямы, только заметно было, что он дышит. Молодой толстяк, отдуваясь, вскарабкался на обрыв, и второй словно бы нехотя протянул руку, помогая ему вылезти.
— Вот улов так улов! — смеясь, повторил толстяк и пнул мальчика ногой.
— Да на кой он нам, этот щенок?.. — задумчиво перебил его второй.
— Свернуть ему шею прямо здесь, спихнуть в эту яму, да и забросать землей… А то таскай его туда-сюда… Больше недели он у тебя все равно не выдержит. Вон какой хлипкий…
— Э, нет, Василий! Я никому так просто шею не сворачиваю… — зловеще проговорил толстяк, наклоняясь к ребенку. — Мне его шея еще послужить может, да и не только шея…
— Потом только думай, куда его труп девать… — неодобрительно отозвался Василий.
— А денем мы его потом туда же, куда и всех деваем — в печку… Ну-ка, стервец этакий, вставай! — толстяк протянул руку, схватил мальчика за воротник куртки и дернул вверх.
Даже в сгущающихся сумерках было заметно, как Мироша был бледен и перепуган до полусмерти. Немигающими глазами он смотрел на толстяка и, казалось, был готов ко всему. Видимо, он не сомневался, что его убьют.
— Мой тебе совет, Гришаня, избавься ты от него… — лениво проговорил Василий, не спеша закуривая.
— Погоди, придет его время — избавлюсь, — засмеялся толстяк и встряхнул ребенка: — Ну что, поганец? Боишься? Бойся, бойся, ты нечисть маленькая… И что тебе в твоем аду не сиделось? Ну, ничего, я тебя туда верну. А пока напомню, как оно там… — парень говорил мягко и тягуче, но вдруг схватил Мирошу за волосы и рванул с силой.
Мироша закричал, но человек раскрытой ладонью резко ударил ребенка по лицу, и колени Мироши подогнулись. Он осел на землю, и толстяк выпустил из пальцев воротник его куртки.
— Ты убъешь его, Григорий, — заметил Василий.
— Ну тебя, Васька, я же вполсилы… и не кулаком, — отмахнулся толстяк.
— Вполсилы? Для такого червяка и четверть твоей силы будет вполне достаточно… По-моему, ты уже дух из него вышиб, — Василий присел на корточки и потрогал Мирошу. — Удивительно… Он так свалился, что я думал: помер разом. Но нет, он еще жив… Слушай, Гришаня, у него нет амулета!.. Разве такое бывает?
Толстяк наклонился, вгляделся в неподвижное тело и удивленно отозвался:
— Действительно, нет амулета. До сих пор такого не бывало. Я за одиннадцать лет прикончил восемьдесят четыре поганца. Да еще те, кто пока жив. Девять десятков амулетов у меня лежат в коллекции…
— У этого ничего нет, — повторил Василий. — Послушай, да леший ли он?.. А то как бы не вляпаться, шуму-то будет…
Григорий тоже присел над Мирошей и стал его ощупывать.
— Ну ясное дело, леший… Во, голову пощупай, чувствуешь, рожки намечены…
— А уши-то? — возразил Василий. — Уши: видишь, хоть и крупные, а форма у них довольно обычная…
— Уши? — переспросил Григорий. Он был занят тем, что разжимал крепко стиснутый кулачок Мироши. — Не знаю, как уши, но самое главное — это ногти. Смотри, Васька, какие ногтищи! Ты еще в чем-то сомневаешься?… Ах ты, да чтоб тебя!!!.. — вдруг взвыл толстяк, вскакивая. — Еще царапается, собака!!
Размахнувшись ногой, он ударил мальчика в живот. Мироша дернулся и скорчился, не издав ни звука. Василий поднялся на ноги и проговорил:
— Да не бей ты его так, ведь раньше времени подохнет…
— Я не понимаю, Василий, что ты так о нем печешься? — злобно прошипел толстяк. — Я ему устрою жизнь… Запоет соловьем… Ладно, если ничего лучшего пока нет, будем довольствоваться этим, — он обернулся куда-то назад и прокричал:
— Вы где там тащитесь? Я долго вас ждать-то буду?!
На поляну один за другим вышли еще четверо, все молодые, почти подростки, в спортивных костюмах со стриженными под машинку затылками.
— Я для кого, собственно, стараюсь? — заворчал Григорий, потирая исцарапанную руку. — Тащите его в лешачник.
— Да что толку от него? — бросил один из стриженных мальчиков. — Его соплей перешибешь.
— Да вы что, сговорились сегодня? Такие все стали скорые на язык! — разъярился толстяк. — Вам ни к чему, так мне нужен! Мне лично! Вам этого мало? Да за то, что он меня поранил, я его просто так не убью. Он у меня сто раз и папу, и маму вспомянет… Берите и тащите поганца, кому сказал, а не то ни одну собаку к себе на порог больше не пущу!
— Будет орать-то, Пряжкин! — буркнул один из подростков.
Двое парней подобрали с земли Мирошу и потащили его под руки. Ноги мальчика волочились по земле, зацепляясь за кусты. Григорий Пряжкин выругался и махнул рукой:
— Пошли, Василий, постреляем немного…
— А у тебя есть, в кого? — осведомился Василий.
— Для тебя специально припас четыре отменных экземпляра…
— Меня не устраивает лешак, привязанный к столбу… — засмеялся Василий.
— Для тебя у меня есть особый загон, так что мечущиеся мишени тебе обеспечены, — заверил Пряжкин, и оба они медленно побрели следом за парнями, утащившими Мирошу.
Шеп отпустил плечи Лиды, и она встала на колени. Ее одежда была вся вымазана в грязи, иголки и обрывки сухих листьев прилипли к джинсам и куртке. Отряхиваться было совершенно бесполезно, да и не это сейчас занимало Лиду.
— Что же теперь делать, Шеп?
— Вам, Лида, надо вернуться в дом Вали. Скажете ему о том, что видели. А я должен пробраться в Лешачье Логово и кое-что взять… — угрюмо сказал Шеп. — Постараюсь вернуться побыстрее…
— А если Мирошу убьют прямо сейчас? — испугалась Лида.
— Все может быть. Но голыми руками этих мерзавцев не остановить. Я сейчас выведу вас на тропинку, пойдете по ней мимо усадьбы Пряжкина, что на самом краю деревни, а оттуда до дома Валентина метров триста… — Шеп говорил бесстрастно, как автомат, но его зеленые глаза сочились тоской и страхом.
Он вышел на тропинку и просто махнул рукой:
— Вам туда, Лида. Будьте осторожны…
Его голос осекся, он коснулся рукой своего странного плетеного амулета и что-то беззвучно прошептал, словно молился. Потом он махнул рукой и быстро побежал в самую чащу.
