Лорд Дансени - Дочь короля Эльфландии
Глава 20.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКТ.
В самую гущу свары утомленных гончих, которым победная ярость придала новых сил, вступил Орион, размахивая хлыстом, и отогнал собак от гигантской мертвой туши; пока хлыст дрожал в воздухе, описывая широкий круг, Орион взял в другую руку меч и отсек единорогу голову. Затем он содрал шкуру с длинной белой шеи, чтобы унести с собой: пустая оболочка свободно болталась вокруг среза. Все это время гончие возбужденно лаяли, по очереди нетерпеливо кидаясь на волшебную тушу, едва появлялась возможность увернуться от хлыста; потому очень нескоро Орион завладел своим трофеем, ибо хлыстом ему приходилось работать столь же усердно, как и мечом. Но наконец он перебросил голову единорога через плечо, подвесив на кожаном ремне; огромный рог торчал вверх справа от лица охотника, а перепачканная шкура свисала вниз вдоль спины. Закончив приготовления, Орион позволил гончим снова потерзать зубами остов и отведать дивной крови. Затем он созвал собак, затрубил в рог и неспешно направился назад, в Эрл; свора дружно последовала за хозяином. А два лиса подкрались отведать редкостной крови: именно этого они и дожидались.
Пока единорог поднимался на последний холм, охотнику казалось, будто он, Орион, настолько измучен, что более и шагу ступить не сможет, однако теперь, когда тяжелая голова свешивалась с его плеч, усталость юноши словно рукой сняло; шаг его был легок, словно поутру: ведь Орион добыл первого в своей жизни единорога! Казалось, что и гончие тоже преисполнились новых сил, словно кровь, что они лакали, обладала некими необычными свойствами; на обратном пути псы шумели, прыгали и резвились, и забегали вперед, будто их только что спустили со своры.
Так под покровом ночи Орион возвращался через холмы домой; вот он увидел перед собою долину: дым печных труб Эрла наполнял ее до самого края, в одной из башен запоздало светилось одинокое окно. Спустившись по склону знакомыми тропами, Орион отвел гончих на псарню, и еще до того, как рассветный луч коснулся вершины холмов, затрубил в рог перед боковой дверью. И престарелый привратник, отворяя Ориону дверь, увидел огромный рог единорога, что покачивался над головой охотника.
Именно этот рог впоследствии послан был Папою в дар королю Франциску. Бенвенуто Челлини повествует об этом в своих мемуарах, сообщая, как Папа Климент послал за ним, Бенвенуто, и за неким Тоббией, и повелел им сделать эскизы оправы для единорожьего рога, самого великолепного из всех виденных. Вы только вообразите себе восторг Ориона, ежели рог первого же добытого им единорога даже грядущие поколения признали великолепнейшим из всех виденных, да еще в таком граде, как Рим, с его неограниченными возможностями приобретать и сравнивать подобного рода ценности! Папа, должно быть, располагал целой коллекцией этих редкостных рогов, дабы выбрать в качестве подарка из всех виденных самый великолепный; однако во времена попроще, о которых я веду рассказ, рог представлял собою редкость столь великую, что единороги по-прежнему почитались существами легендарными. Дар королю Франциску приходится приблизительно на 1530 год; рог был оправлен в золото; контракт же достался Тоббии, а вовсе не Бенвенуто Челлини. Я привожу здесь эту дату затем, что встречаются на свете люди, которым дела нет до увлекательного рассказа, ежели в нем тут и там не приводятся исторические ссылки, и которых даже в истории более занимают факты, нежели философские истины. Если один из таких читателей как раз дошел в приключениях Ориона до этого места, он, должно быть, уже стосковался по дате либо историческому факту. Что до даты, я привожу для него 1530 год. Что до исторического факта, я выбираю щедрый дар, описанный Бенвенуто Челлини, потому что очень может быть, что, едва речь зашла о единорогах, подобный читатель почувствовал себя особенно далеким от истории и именно в этот момент особенно заскучал о предметах исторических. Повесть о том, каким образом рог единорога покинул замок Эрл и в чьих руках побывал, и как оказался, наконец, в городе Риме, разумеется, могла бы составить новую книгу.
Немногое остается мне добавить относительно сего рога: только то, что Орион отнес голову Трелю, тот снял шкуру, промыл ее и, выварив череп на протяжении нескольких часов, снова натянул кожу и набил шею соломой; и Орион укрепил трофей на почетном месте, посреди голов, украшавших зал с высокими сводами. И столь же стремительно, сколь скор бег единорога, по всему Эрлу разнеслись слухи о великолепном роге, добытом Орионом. Потому в кузнице Нарла снова собрался Парламент Эрла. Селяне уселись за стол, обсуждая слухи; ибо голову довелось видеть не одному только Трелю. И сперва, следуя разделению голосов последних дебатов, некоторые придерживались прежнего мнения: что никакого единорога и в помине не было. Они пили добрый мед Нарла и решительно отрицали чудище. Неизвестно, убедили ли их в итоге доводы Треля, или сдались они из великодушия, что, словно дивный цветок, произросло из славно выдержанного меда, - однако, как бы то ни было, очень скоро аргументы тех, кто выступал против единорога, стихли, и когда началось голосование, парламентарии установили, что Орион и в самом деле убил единорога, какового пригнал сюда из-за пределов ведомых нам полей.
И все парламентарии немало тому порадовались; ибо наконец-то глазам им предстала та самая магия, о которой мечтали они, во имя которой строили замыслы много лет назад, когда все были моложе, и затея казалась не столь безнадежной. Едва голосование закончилось, Нарл вынес еще меду, и парламентарии снова выпили в честь счастливого события; наконец-то, говорили они, магия снизошла на Ориона, и теперь Эрл несомненно ожидает славное будущее! Просторная комната, и свечи, и приветливые лица, и весьма утешительный мед - все это позволяло с легкостью заглянуть чуть-чуть вперед в будущее, окинуть взором год-другой, еще не наставшие, и усмотреть грядущие почести, что сияли в некотором отдалении. Люди снова заговорили о днях, уже совсем близких, когда чужестранные земли узнают о любимой селянами долине: опять принялись они толковать о том, как слава полей Эрла прошествует из города в город. Один превозносил до небес замок долины, другой - высокие и кряжистые меловые холмы, третий - саму долину, укрытую от всех глаз, еще один - милые и затейливые домики, выстроенные теми, что давно канули в небытие, еще один - лесные чащи, что поднимались у самого горизонта; и все рассуждали о том времени, когда внешний мир услышит обо всем об этом благодаря магии Ориона; ибо всяк ведал, что к рассказам о магии мир всегда готов склонить слух, и неизменно обращается в сторону удивительного, даже если погружен в сонную дремоту. Во весь голос восхваляли селяне магию, снова и снова пересказывали историю о единороге, упиваясь славным будущим Эрла, как вдруг на пороге возник фриар. Там, в дверях, стоял он, облаченный в длинную белую сутану, отделанную лиловым, и за спиною его была ночь. В отблесках свеч парламентарии могли разг-лядеть амулет, что висел на золотой цепочке на шее фриара. Нарл радушно приветствовал гостя, кто-то пододвинул к столу еще один стул; но фриар уже услышал, что народ разглагольствует о единороге. Не сходя с места, он возвысил голос и воззвал к селянам:
