Александр Казанцев - Дар Каиссы (сборник)
– В Нью-Йорке, говорите? Вы, как утверждают, любите все американское?
Костя покосился на своего нового знакомого.
– Речь идет не об Америке, а о французском инженере Клодо. Можно привести примеры и из советской практики. Прежде всего, наши великие гидростанции. Ведь солнечная энергия заставляет течь питающие их реки! И, конечно же, приливо-отливная энергостанция в горле Белого моря, где так ощутимы морские приливы. Это тоже перпетуум мобиле второго рода. Но там используется энергия вращения Земли. Она словно приводным ремнем связана с Луной, виновницей приливов.
– Значит, Земля притормаживается? Чего доброго, вы, инженеры, совсем ее затормозите, и будет на Земле с одной стороны всегда ночь, а с другой – вечный день, как на Меркурии. На Луне хоть через две недели меняются свет и тьма. Хотите закурить?
Не курите? Тогда чашку чаю. Я сейчас закажу. Я оторвал вас от дома.
Власов заказал по телефону чай и стал собирать шахматы в коробку.
– Вы, я вижу, разбираетесь в астрономии, – заметил Костя. – А вот к инженерам относитесь подозрительно.
– Вы меня неправильно поняли. Я сам инженер. Даже диссертацию защитил по бутановым электростанциям.
– Так ведь это тоже перпетуум мобиле второго рода! – обрадовался Костя.
– Нагреватель – недра Земли, охладитель – холод полярных областей!
– Точно. Пары бутана при подземной температуре достигают приемлемого для энергосхемы давления, могут вращать турбины, а при наружной полярной температуре снижаются, чтобы попасть в нагреватель.
– Так вы и сами причастны к перпетуум мобиле!
– Вот я и хотел спросить вас, почему вы считаете своевременным в наш век неистощенных богатств Земли ставить вопрос о строительстве всяких перпетуум мобиле второго рода вместо тепловых и даже атомных энергостанции?
«Ах вот откуда это идет!» – подумал Костя…
– Знаете что, Николай Сергеевич, – он запомнил его имя с телефонного разговора. – Можно жить по принципу французского короля – «после нас хоть потоп!» – Он взял стакан принесенного официанткой чая. – Но можно заглядывать в будущие тысячелетия. Я уже не говорю о загрязнении окружающей среды, об отравлении атмосферы городов миллионами автомобилей с их ядовитыми выхлопными газами. Давайте подумаем: случаен ли энергетический кризис, потрясший капиталистические страны?
Неиссякаемы ли тепловые и другие энергетические ресурсы планеты?
– Ее часто сравнивают с космическим кораблем, летящим со своим многомиллиардным экипажем меж звезд.
– И правильно сравнивают. Нет, коньяку в чай вы мне не добавляйте. Спасибо. Так вот, запасы такого космического корабля ограничены. Рано или поздно они иссякнут, если не при нас, то при наших потомках в грядущих тысячелетиях.
– Ну что ж, об этом говорил еще Владимир Ильич Ленин, советуя Богданову написать роман о Земле, на которой капитализм хищнически уничтожил полезные ископаемые.
– Вы даже это знаете! Так где же, как не в социалистической стране, думать о будущем?
– Это хорошо, что вы печетесь о потомках, имея сына и дочь, – заметил Власов, наливая себе в чай коньяку. Костя быстро взглянул ему в лицо и встретил открытую улыбку. – Но, пожалуй, вы правы в известной степени. – закончил он и закрыл коробку с шахматами.
– Не в известной степени, а полностью, – горячо возразил ему Костя, отталкивая стакан с чаем. – Коммунистический подход к прогрессу, как я понимаю, – это дальновидный, проникающий взглядом и расчетом в третье, четвертое, десятое тысячелетие нашей эры. И ради этой дали уже ныне недопустимо тормозить любые способы использования даровой солнечной энергии.
Она должна превращаться в электричество, и все транспортные средства, начиная с автомобилей и кончая самолетами, должны быть переведены па электрические приводы от аккумуляторов, заряжаемых в конечном счете Солнцем!
– Как в космическом корабле, – подсказал Власов, с интересом рассматривая гостя.
– Да, ваше сравнение верно. Вот теперь и судите, можно или нельзя использовать вечное движение не только на шахматной доске, но и в технике.
Они еще долго говорили о вещах, далеких от шахмат, с которых начали разговор.
Когда Николай Сергеевич провожал Костю к дверям номера и помогал ему надеть пальто (на улице шел дождь), он сказал:
– Если бы я был против вас, вы убедили бы меня сегодня, но…
– Есть какое-то «но»? – улыбаясь, спросил Костя.
– Я вовсе не был против вас, о котором столько слышал.
– Обо мне?
– Меня просил передать вам привет полковник Гусаков.
– Простите, я не знаю такого.
– Ну что вы! Ивана-то Тимофеевича?
– Иван Тимофеевич Гусаков ушел на пенсию капитаном. Он не может быть полковником.
– Это из милиции он ушел, – мягко заметил Власов. – А его опыт, знания и способности по специальности могли понадобиться в другом месте. Я прощаюсь с вами и благодарю за помощь…
– В чем я вам помог – не пойму!
– В прояснении подхода к проблеме «перпетуум мобиле» и вашего плана массового строительства энергетических труб.
Глава 4. На «Седьмом небе»
Посетители вращающегося ресторана ни Останкинской телебашне разом – повскакали с мест. Гул прошел по залу.
Вике показалось, что она перенеслась на годы назад, и что все это однажды уже было: за столиком сидели те же люди и на скатерти была развернута та же книжечка с магнитными шахматами…
Первым не выдержал заокеанский гость. В своем элегантном спортивном костюме он перебегал от столика к столику и снимал кинокамерой через круговое ресторанное окно необыкновенное зрелище.
Вика переглянулась с Костей. Оба улыбнулись.
– Поздравляю вас, родные мои! – сказал полковник Гусаков и протянул через стол руку.
Рукопожатие его было крепким и ласковым.
За окном, опоясывающим весь зал, медленно поворачивалась панорама исполинского города. Казалось, его объемный план разостлан там, внизу. Но по ленточкам улиц шныряли крохотные, отнюдь не нарисованные машины, а на перекрестках скоплялись движущиеся точки пешеходов.
Знакомые районы узнавались по приметным высотным зданиям. Силуэты их чем-то напоминали контуры кремлевских башен и ярко очерчивались на ясном небе.
Море домов уходило в дымчатую даль. На размытом горизонте угадывалась зелень подмосковных лесов.
Вика с Костей стояли перед окном, взявшись за руки, и у обоих было такое ощущение, будто они без всякого усилия парят в воздухе, как это бывало в детских снах. Фантасты говорят, якобы где-то в генной памяти человека запечатлено чувство невесомости, испытанное его неведомыми предками, быть может из космоса прилетевшими на Землю… Теперь подобный полет Вика с Костей ощущали не во сне, а наяву. И внутри них все пело, а они слоило неслись на крыльях – пли, вернее, без крыльев – над столицей.
