Роберт Хайнлайн - Луна жестко стелет
На следующий день туда кинули полувзвод. Капсула на Неволен ушла пустая.
Так и повелось. Кому ездить позарез, обзавелись паспортами, кто уперся, бросили ездить. На выходе из трубы стали ставить двоих сразу: один паспорта смотрит другой сзади маячит, самопал наизготовку. А кто смотрит тот без усердия, что очень кстати, поскольку большая часть – поддельные, причем вначале очень грубо. Но вскоре сперли подлинные бланки, и подделка стали в ажуре – как настоящие Подороже настоящих, но лунтики предпочитали поощрять свободную инициативу.
Наша организация поддельных не изготовляла. Мы в элементе поощряли это дело – я знали кто их имеет, а кто нет: у Майка был список официально получивших. Это помогало отличить агнцев от козлищ для сетки, которую мы строили. Тоже занесенной в Майка, но под паролем «Четырнадцатое июля». И когда выявляли мужика с поддельным, стало быть, вот и кадр на полдороге к нам. Шепнули вниз по ячейкам нашей растущей организации, чтобы ни-ни не принимали с настоящими паспортами. Если у вербовщика не было четкой уверенности, он запрашивал наверх и получал ответ.
Но на том заморочки у вохры не исчерпывались. Их самолюбие страдало, и покою им не было от детворы, которая устраивалась у них под носом или сзади, где не видать, что еще тошнее, и, как обезьянки, повторяла за ними все движения. Или бегала взад-вперед с визгом, гадости выкрикивала, дразнилась, казала пальцами фигуры, однозначные во всём мире. По крайней мере вохра брала это за оскорбление.
Один вохряк подловил пацаненка, врезал по молочным зубкам. Результат – три покойника: двое вохряков и один лунтик.
После этого вохра детворы не трогала.
Мы таких делишек не обделывали, но в элементе поощряли. Вам бы в голову не пришло, чтобы очмилая пожилая дама, вроде моей старшей жены, подзуживала детвору на баловство. А тем не менее подзуживала.
Вдали от домашних расстройств одинокие мужики разным озабочены. Вот с одной такой заботы мы и начали. Этих миротворцев-карателей прислали на Валун без обеспечения насчет приятного досуга.
Кой-какие из наших даме были исключительные красотки, и кой-какие из них начали слоняться возле станций, одетые микрастей, чем обычно, то есть почти в чистом виде в нулях, однако в дупель насандаленные самыми разными духами, но дико забористыми. Они с желтыми робами не разговаривали, в упор не глядели в ту сторону, они в элементе поле зрения пересекали, играя боками, как только лунтички могут. Никакая бабель на Эрзле так не может, шестикратный вес не даст.
Такие сцены собирали народ от мужиков до молокососов: «фьюити», аплодисменты в честь красоты и злобная потеха над желтой робой. Вперед на это дело подряжались платные специалистки, но вскоре желающие задаром таким косяком повалили, что проф решил: ни к чему сорить деньгами. И оказался прав: даже Людмила, робкая, что твой котенок, хотела попробовать это дело, но Мама ей четко сказала «нет». А Ленора, благо на десять лет старше и самая симпатичная в нашей семье, таки попробовала, и Мама нагоняя ей не выдала. А та вернулась – вся раскраснелась, веселая, собой довольная до упора, и одно на уме: как бы еще разок гадов подразнить! Причем то была ее собственная идея, в ту пору она знать не знала, что за этим стоит.
Всё это время мы с профом редко виделись, а на публике так вообще ни разу. Мы соприкасались по телефону. Поначалу здорово стесняло, что у нас на ферме был всего один телефон на двадцать пять душ, причем всё больше из юной поросли, которая, как к телефону прилипнет, так часами висит, только силой оторвешь. Мама ввела строгости: каждому дозволялся один звонок от нас не дольше, чем на девяносто секунд, с возрастающей шкалой наказаний. В исключительных случаях она из добрых чувств прощала. Но прощение сопровождалось «телефонной нотацией»: «Когда я попала на Луну, частных телефонов вовсе не было. Вы, дети, орете, как не знаю кто…»
Насчет завести у себя телефон мы были одним из последних процветающих семейств. Когда меня приняли, он был дома внове. Процветали мы, поскольку ни в какую не покупали того, что могли заделать сами. Мама телефон недолюбливала, поскольку оплата за него в «Луноситскую объединенную компанию проводной связи» большей частью шла в пользу Главлуны. Всю дорогу отказывалась понять, почему я не могу смухлевать насчет телефонной службы с той же легкостью, как мы тырили электроэнергию. («Ведь ты же всё знаешь про эти штучки, Мануэль, дорогой!»). Что телефонный аппарат – это часть системы переключений, в которой он непременно должен числиться, ее не интересовало.
Смухлевать-то я, в конце концов, и мог. Но проблема с контрабандным телефоном в том, как до вас дозвониться. Поскольку он не зарегистрирован, система переключений вашего набора не предусматривает, не существует сигнала, который указал бы ей, как кому-то со стороны связаться с вами.
Но после того, как присоединился Майк, проблема отпала. У меня в мастерской было почти всё, что нужно. Кое-какую мелочь купил, кое-какую стырил. Просверлил дырочку из мастерской в телефонный отсек и еще одну – к Ваечке в комнату. Метровой толщины дикий камень, но лазерный луч толщиной с карандашик работает в темпе. Законный телефон я распотрошил, врезал индуктивную связь в разрыв и замаскировал. Осталось пристроить у Ваечки в комнате и у меня наушники и динамик плюс контурочки повышенной несущей частоты, плюс оконечные преобразователи в нормальную, чтобы не мешать законному телефону Дэвисов.
Вся проблема была в том, чтобы при этом деле не попасться на глаза, но Мама с этим управилась.
Остальное заделал Майк. Безо всякого наборного аппарата, напрямую. Набором «МYCROFTХХХ» я теперь пользовался, только когда звонил с какого-нибудь другого аппарата. А мою мастерскую и Ваечкину комнату Майк слушал всю дорогу. Если слышал, что я или она окликаем: «Майк!», отзывался, на остальные голоса не реагировал. Голоса ведь индивидуальны, он различал их, как отпечатки пальцев, и ни разу не ошибся.
Я прошелся по мелочам: поставил звукоизоляцию на Ваечкин входной люк, такую же, как на входной люк своей мастерской, переключатель – врубать ее и мой аппараты вместе и по очереди – и сигнализацию, чтобы мне знать, одна она у себя и задраен ли вход, а ей – то же самое знать про меня. Всё это прибавило безопасности средствам сообщения между Ваечкой, мною и Майком и обеспечило возможность устраивать хурал по телефону между всеми нами сразу, включая профа. А профа Майк мог вызвать, куда бы он ни двинул. Проф мог откликнуться или сам позвонить по любому частному телефону. И мы с Ваечкой могли его сыскать в любой момент. И очень следили, чтобы Майк записывал каждый наш шаг.
По моему контрабандному телефону, хоть он и не имел кнопочного набора, можно было вызвать любой номер на Луне. Скажи только Майку, попроси связь «по Шерлоку» с таким-то. Ведь у него все списки налицо, и номер он сыщет быстрее, чем я.
