Фред Саберхаген - Человек-Берсеркер
И впервые Микелю пришло в голову, что люди могут не найти его здесь. Последние отчаяния, безрезультатные попытки Координатора занесли корабль туда, где человеку его трудно было бы обнаружить. К тому же, не исключена вероятность того, что силы берсеркеров окажутся ближе и быстрее...
Пока он раздумывал над этим, в приемнике раздался голос Координатора, бесстрастный, как обычно:
– Микель, Микель, возвращайся! Его голос был своего рода пародией на голос и тон Тупелофа, что Микель даже засмеялся.
– Тебе некуда лететь. Возвращайся на борт, и мы вместе обдумаем возможность выживания. У тебя нет другого выбора. – Микель поплыл, рассматривая звезды. – У тебя нет выбора, Микель, – повторил Координатор. – Последний прыжок был очень дальним. Никто из людей не найдет тебя. На расстоянии сотен парсеков нет ни одной обитаемой планеты.
Трудно было сказать, лжет или нет берсеркер. Подплыв ближе к дрейфующему кораблю, Микель заметил, что корабль меняется. Некоторые компоненты меняют функции – так происходит, когда включается система экстренных случаев. Конечно, повреждения слишком значительны. Полное восстановление функций невозможно, и Координатор наверняка это знает. Но эта перестройка может превратить корабль в мощную гаубицу.
– Микель, возвращайся!
Даже “Ланселот” вряд ли защитит своего хозяина от возможного выстрела подобной силы. Микель, как будто по случайности, отплыл чуть подальше от корабля.
– Ты – один, Микель. Никто из людей еще не был так одинок.
В паузах между фразами Координатора Микель мог уловить тихий шорох – как будто скребется мышь. Нет, конечно, дело не в мыши, видимо, одна из женщин из “хороших организмов” все еще дышит.
– Возвращайся! И ты останешься в живых. Но Микель продолжал удаляться. Когда Координатор начнет атаку?
– Возвращайся! Я буду служить тебе!
Корабль слишком сильно был поврежден, чтобы преследовать его. Даже чтобы нанести удар, нужно, чтобы Микель подплыл ближе. Он решительно стал удаляться. Теперь он уже не мог исчислить расстояние между ним и кораблем в километрах. Начинались завихрения галактической системы, но “Ланселот” все еще улавливал быстро исчезающий след спасительной капсулы.
Он должен лететь следом. Флот людей будет искать его. Но сколько же времени продлится этот поиск? Страх заставил его увеличить скорость.
* * *
Домой? На Элийан?
Где-то там его дом, затерянный в галактике, а он, возможно, Микель, будет там свободен от берсеркеров.
Координатор остался позади, далеко. Далеко и Тупелоф. И далеко женщина, которая назвала себя матерью Микеля. Кажется, он хотел следовать за капсулой? Он не очень ясно помнил, каковы были его первые намерения.
Паника. Не поддаваться панике. Ему уже несколько раз удалось подавить приступы отчаяния. Закрыть глаза – это поможет. И просто позволить себе дрейфовать в космосе – в этом мирном, спокойном пространстве...
Закрыв глаза, он позволил себе не дышать какое-то время. В “Ланселоте” он мог не дышать. В животе что-то сжалось, но через мгновение “Ланселот” снял спазм.
Умирает Элли, а не его мать. Берсеркер сказал ему, что Элли – его мать, он лгал. Они злобные, бессердечные эти берсеркеры. Они часто лгут. Что-то говорили о том, что Фрэнк – его отец.
Его настоящая мать, наверное, на Мунбейз. Но вскоре и она вернется домой. К отцу Микеля. И самому Микелю. И они встретятся там, дома. Где еще должна встречаться семья?
Даже если его мать еще не вернулась на Элиайн, она вернется. Отец, конечно, дома – кто-то ведь должен присматривать за делами. Под делами подразумевалось добывание материалов для резьбы по дереву. Как только Микель обнимет отца, он пойдет в свою комнату и будет ждать мать. Займется пока чем-нибудь. Но вначале он скользнет под свое любимое зеленое одеяло и отдохнет. Его кровать у окна, которое обычно задернуто тяжелыми шторами, и звездный свет не проникает через эту преграду.
Нет, он не устал. Но все же ему хочется спать.
Закрыв глаза, Микель отдал мысленный приказ: “Ланс, дай мне отдохнуть. Но чтобы я продолжал двигаться к дому”. Он подождал какое-то время, неожиданно для себя ощутил, что “Ланселот” точно не знает, где Элиайн.
Неохотно открыв глаза, Микель заставил себя оглядеться. Многое изменилось с тех пор, как он изучал пространство несколько часов назад. Теперь поврежденный корабль вышел из зоны его восприятия. Пылевые облака растянулись на биллионы километров, заслоняя обзор. И в то же время множество звезд светило ярче, чем ему хотелось бы. Было больно смотреть на них. Будь то с помощью “Ланселота” или без. А ресницы слипаются, слипаются...
В конце концов, в одном из просветов он ощутил искривленное пространство на расстоянии тысячи парсеков. Это искривление, как подумал Микель, обнимает пространственный округлый изгиб, центр которого – Коре, ядро Коресека, невидимое сейчас. И свет дальних звезд, рожденных много лет тому назад, донес до “Ланселота” историю этого изгиба. И стало ясно, каков угол галактического излома, не меняющегося в течение трех тысяч лет, и в каком направлении ядро.
Рядом с Коре, как он знал, лежит Черное Созвездие. Микель посмотрел в эту сторону, где замерли звезды Коресека, и взяли верный курс. Нетерпеливо он отталкивал осколки материи, боялся, что “Ланс” разовьет свою максимальную скорость, с которой он не сможет совладать.
Впереди – дом. Элиайн.
Но прежде чем он осознал эту мысль, перед ним распласталась темная масса Черного Созвездия. Солнце его планеты все еще невидимо, но он знал, что оно – там, как огромный изумруд на черном бархате, где-то там, впереди, виделось кольцо орбиты Элиайна.
Но через мгновение слезы затуманили глаза.
– Мама, – прошептал он, протянув руки. “Ланселот” уже не нуждался больше в осознанных командах. Осколки материи на его пути раскрошились.
Когда он вновь смог осмотреться, он увидел, что мир еще раз изменился: звезды собирались в кластеры, центр их вращения – созвездие, в которое он устремился. Свет их из белесого превратился в голубой.
Оглянувшись, Микель увидел, что оставшиеся позади звезды приобрели красноватый оттенок. Вокруг Микеля вился черный пояс пустого неба. Он неожиданно почувствовал, что его тело меняется – пальцы стали короче; когда он вытянул руку, плечи раздвинулись, медленно удлинилась шея.
Он знал – это иллюзия, и он старался не обращать на это внимание.
Появились и другие изменения, но он пренебрег ими. Сейчас скорость его полета приближается к скорости света. Но темная масса Созвездия, окруженная ореолом голубых солнц, все равно оставалась очень далеко. Он словно полз по темному безмолвному пространству.
