Майкл Крайтон - Стрела времени
— Без стука? — так же иронично осведомился Марек.
— Все-таки что ты тут делаешь? — уже серьезно спросила Кейт и в этот момент увидела пакет. — Неужели это то, о чем я подумала?
— Да.
Марек извлек пинцетом из пакета одну бифокальную линзу и положил ее на крышку бюро рядом с очками Профессора.
— Отличаются, — заметила девушка, — но я готова поспорить, что линза его.
— Я тоже.
— Неужели ты не подумал об этом с самого начала? Я хочу сказать: он — единственный из всей экспедиции — носит бифокальные очки. И наша контаминация произошла из-за его стекла.
— Это не контаминация, — возразил Марек. — Линза старая.
— Но…
— Дэвид говорит, что белые пятна — это колонии бактерий. Нет, Кейт, эта линза не современная. Она старая.
Девушка наклонилась поближе.
— Этого не может быть, — уверенно заявила она. — Посмотри, как обточено это стекло и стекла в очках Профессора. Оно явно современное.
— Я знаю, но Дэвид настойчиво утверждает, что линза старая.
— Какого возраста?
— Он не может сказать.
— То есть он не может датировать это стекло, точнее, плесень на нем?
Марек кивнул.
— Недостаточно органического материала.
— В таком случае получается… — начала она. — Ты пришел в его комнату потому, что… — Она умолкла, посмотрела на очки, затем на Марека. Нахмурилась. — Но ведь я помню, Андре, ты утверждал, что надпись поддельная.
— Именно так я и говорил.
— Но тем не менее ты попросил Дэвида сделать углеродный анализ этой же ночью, не так ли?
— Да…
— А потом ты пришел сюда со стеклом, потому что встревожен… — Она помотала головой, как будто хотела отогнать муху. — Чем же? Что, по твоему мнению, происходит?
Марек посмотрел ей в лицо.
— Совершенно не представляю себе. Полная бессмыслица.
— Тем не менее ты беспокоишься.
— Да, — признался Марек, — беспокоюсь.
* * *Следующий день оказался ярким и жарким. Палящее солнце не спеша двигалось по безоблачному небу. С утра Профессор не позвонил. Марек дважды набирал его номер, но оба раза слышал голос автоответчика: «Оставьте ваше сообщение, и я свяжусь с вами позднее».
Никаких вестей не было и от Стерна. На звонки в лабораторию в Лес-Эйзи отвечали, что он занят. Наконец ничего не понимающий сотрудник сказал: «Он снова перепроверяет анализы! Уже в третий раз!»
«Почему?» — непрерывно гадал Марек. Он даже собрался поехать в Лес-Эйзи — туда было совсем недалеко, — но потом решил все-таки остаться в бывшем складе на тот случай, если Профессор позвонит. Но тот так и не позвонил.
Позже, когда утро уже было в разгаре, Элси выпрямилась за столом и громко произнесла:
— Ух!
— Что еще?
Она рассматривала другой кусок пергамента.
— В свертке он лежал прямо перед тем, где написано рукой Профессора, — сказала она.
Марек торопливо подошел к ней.
— И что там?
— Такое впечатление, будто здесь отпечатались чернила от его надписи. Видите, здесь, здесь и здесь?
Марек пожал плечами.
— Скорее всего он рассматривал его перед тем, как написать свою записку.
— Но эти пометки находятся на полях, — возразила Элси, — словно выделяют что-то.
— «Выделяют»… Где? — спросил Марек. — О чем этот документ?
— О природе, — ответила графолог. — Составленное одним из монахов описание подземной реки. Указано, в каких местах нужно соблюдать особую осторожность, приводятся расстояния в шагах и так далее и тому подобное.
— Подземная река… — Марек не проявил интереса. — Монахи, помимо всего прочего, порой выступали в роли ученых-краеведов и частенько составляли небольшие эссе о местной географии, особенностях плотницкого ремесла, времени подрезки плодовых деревьев, лучших способах хранения зерна зимой и на великое множество других тем. Они были любопытны, но часто ошибались.
— «У Марселлуса есть ключ», — прочла она вслух из текста. — Что бы это могло означать? Как раз там, где Профессор поставил свои пометки. Потом… Что-то насчет… гигантских ног… нет… ног гиганта?.. Ноги какого-то гиганта?… И об этом говорит vivix, что на латыни означает… позвольте, я посмотрю, это новое для меня слово…
Она зашуршала страницами словаря.
Марек вышел из дому и принялся расхаживать взад-вперед около двери. Он все сильнее нервничал.
— Странно, — донесся до него голос Элси, — нет слова «vivix». По крайней мере, в этом словаре. — Он увидел в открытую дверь, что она со свойственным ей педантизмом сделала пометку на листе бумаги.
Марек вздохнул.
Часы тянулись невыносимо медленно.
Профессор не звонил.
Близилось три часа; студенты все чаще поглядывали в сторону большой палатки, в ожидании обеденного перерыва. Марек, стоя невдалеке от двери, смотрел на них. Они выглядели беззаботными, то и дело смеялись, подталкивали друг друга, перешучивались.
Послышался телефонный звонок. Он зашагал к дому. Трубку сняла Элси. Марек слышал, как она говорила: «Да, он здесь, рядом со мною, да, сейчас…»
Он торопливо вошел, почти вбежал в ее комнату.
— Профессор?
Она помотала головой:
— Нет. Это кто-то из МТК.
Марек взял из руки графолога телефонную трубку.
— Говорит Андре Марек, — представился он.
— Пожалуйста, подождите минутку, мистер Марек. С вами очень хотел поговорить мистер Дониджер.
— Дониджер?
— Да. Мы в течение нескольких часов пытались дозвониться до вас. Прошу вас, не кладите трубку, пока я разыщу его.
Наступила длительная пауза. В коммутаторе на противоположном конце звучала какая-то классическая музыка. Марек закрыл ладонью микрофон.
— Это Дониджер, — сказал он Элси.
— Неужели! — усмехнулась та. — Вам следует гордиться. Большая шишка собственной персоной.
— С какой стати Дониджеру понадобилось звонить мне?
Прошло пять минут. Марек все так же сидел с телефонной трубкой в руке, когда в комнату с недоуменным выражением, застывшем на усталом лице, вошел Стерн, мелко потряхивая на ходу головой.
— Ты не поверишь, — заявил он и порога.
— Да? А чему? — поинтересовался Марек, не выпуская трубку.
Вместо ответа Стерн протянул ему листок бумаги, на котором были написаны два числа:
638±47.
— И что это, по-твоему, должно значить? — рассеянно спросил Марек.
— Возраст чернил.
— Что ты несешь?!
— Чернила на этом пергаменте, — не обиделся Стерн, — имеют возраст шестьсот тридцать восемь лет плюс-минус сорок семь лет.
— Что-что? — Марек, похоже, по-настоящему опешил.
— Все верно. Дата их изготовления — тысяча триста шестьдесят первый год от Рождества Христова.
