Филип Дик - Мы вас построим
— Ну давайте попробуем вернуть его, — предложил Мори. — Хоть сегодня ночью. Можно нанять частный самолет, добраться до аэропорта Си-Так, дальше машиной до Сиэтла и разыскать Стэнтона. Таким образом, утром, когда нам предстоит встреча с Барроузом, он будет уже здесь, с нами.
— Да мы с ног собьемся, — возразил я, — И, потом, это займет у нас несколько дней. Стэнтон может быть вовсе не в Сиэтле, а где-нибудь на Аляске или в Японии. Теоретически он вообще может оказаться на Луне, в одном из барроузовских городов.
Мы задумчиво прихлебывали бурбон, все за исключением Линкольна: он отставил свой стакан в сторону.
— Вы когда-нибудь ели суп из кенгуриного хвоста? — спросил Мори, и мы все уставились на него.
— У меня здесь есть где-то баночка. Если хотите, можно разогреть на плите — это фантастика! Я могу сейчас приготовить.
— Я пас, — отказался я.
— Нет, спасибо, — присоединилась ко мне Прис.
Линкольн только одарил нас вымученной улыбкой.
— Хотите, расскажу, как купил его, — продолжал Мори. — Я был в супермаркете в Бойсе. Представляете, стою в очереди, жду, а кассир и говорит какому-то парню: «Нет, мы не собираемся больше заказывать кенгуриный суп». И тут из-за дисплея — там еще показывали пшеничные хлопья или что-то в этом роде — раздается голос: «Как, не будет больше кенгуриного супа? Никогда?» Ну, тогда парень со своей тележкой бросился за оставшимися банками супа, и я тоже прихватил парочку. Попробуйте, вам понравится.
— Вы обратили внимание, как Барроуз нас обрабатывал? — спросил я. — Сначала он называет симулякра автоматом, затем — механизмом, а после — и вовсе куклой.
— Это специальный прием, — пояснила Прис. — Технология продаж. Таким образом он вышибает у нас почву из-под ног.
— Слова — могучее оружие, — подал голос симулякр.
— А вы сами не могли поставить его на место вместо того, чтоб разводить дебаты?
Симулякр отрицательно покачал головой.
— А что он мог сделать? — заступилась за Линкольна Прис. — Он ведь пытался доказать свою правоту благородно, по-честно- му, как нас учили в школе. Именно так спорили в середине прошлого века. А Барроуз ведет спор совсем по-другому, он не дает возможности поймать себя. Правда ведь, мистер Линкольн?
Симулякр не ответил, но мне показалось, что улыбка на его лице сделалась еще печальнее, да и само лицо еще больше вытянулось и покрылось морщинами.
— Сейчас все еще хуже, чем было когда-то, — вздохнул Мори.
Тем не менее, подумал я, надо все же что-то делать.
— Насколько я понимаю, Барроуз запросто мог посадить Стэнтона под замок. Прикрутил бы нашего симулякра к столу, а его инженеры тем временем внесли бы какие-нибудь незначительные изменения в конструкцию. Так, что формально наше патентное право не было бы нарушено. — Я обернулся к Мори. — А у нас действительно есть патент?
— В настоящий момент оформляется, — ответил тот, — ты же знаешь, как они там работают.
Все это звучало не очень обнадеживающе.
У меня нет ни малейших сомнений, — продолжал Мори, — что он способен украсть нашу идею. Теперь, когда он все видел своими глазами. Тут такое дело: главное — в принципе знать, что это возможно, а дальше — работай себе и рано или поздно получишь результат. Вопрос времени.
— Ясно, — сказал я, — как в случае с двигателем внутреннего сгорания. Но, тем не менее, у нас есть фора. Давайте как можно скорее запустим производство на нашей фабрике Розенов. Попытаемся выдать продукцию на рынок раньше, чем это сделает Барроуз.
Мои собеседники смотрели на меня во все глаза.
— По-моему, в этом что-то есть, — проговорил Мори, покусывая большой палец. — В конце концов, что мы еще можем сделать? А ты думаешь, твой отец в состоянии запустить линию сборки прямо сейчас? Ему по силам такая быстрая конверсия производства?
— Мой отец быстр, как змея.
— Старина Джереми! — раздался насмешливый голос Прис. — Бога ради, не смеши нас. Да ему понадобится год, чтоб подготовить матрицы для штамповки деталей, а сборку надо производить в Японии — ему придется срочно вылетать туда. А он заупрямится и скажет, что поедет только морем. Все это уже было.
— Ого, — сказал я. — Ты, похоже, уже все просчитала?
— Конечно, — ехидно улыбнулась Прис, — я, в отличие от тебя, отношусь ко всему серьезно.
— В таком случае, — резюмировал я, — это наша единственная надежда. Мыдолжны поставить чертовых симулякров в розничную продажу, как бы мало времени у нас ни было.
— Согласен, — подтвердил Мори. — Вот что мы сделаем: завтра поедем в Бойсе и уполномочим старину Джереми и твоего чудака-братца начать работу. Пусть они готовят производство матриц и договор с японцами. Но что же мы все-таки скажем Барроузу?
— Ну, например, что Линкольн не работает, — предложил я. — Он сломался, и мы временно снимаем свое коммерческое предложение. Думаю, после этого он вернется в Сиэтл.
— То есть, ты предлагаешьвыключить его? — тихо спросил Мори, стоя рядом со мной.
Я кивнул.
— Ненавижу делать это! — вздохнул Мори.
Мы оба посмотрели на Линкольна, который молча сидел, наблюдая за нами грустными глазами.
— Он захочет самолично убедиться в неисправности симу- лякра, — сказала Прис, — Пусть посмотрит, потрогает его. Потрясет в конце концов, как автомат с жевательной резинкой. Выключенный симулякр никак не будет работать.
Ну что ж, решено, — подвел я итог.
* * *Итак, в тот вечер мы выключили Линкольна. После того как дело было сделано, Мори уехал, заявив, что хочет спать. Прис предложила отвезти меня в мотель на моем «шевроле», с тем чтобы утром снова заехать и подхватить меня. Я чувствовал себя настолько уставшим, что мне было все равно.
Пока мы катили по спящему Онтарио, Прис о чем-то размышляла.
— Интересно, — сказала она наконец, — неужели все богатые и влиятельные люди такие?
— Конечно. Все, кто вынужден зарабатывать свои деньги, а не получает их в наследство.
— Это ужасно, — вздохнула Прис. — То, что мы сделали с Линкольном. Ведь если разобраться, остановить жизнь равносильно убийству. Ты так не думаешь?
— Да.
Позже, когда мы уже остановились перед мотелем, Прис вернулась к прерванному разговору:
— Ты действительно считаешь, что только так можно стать богатым? Быть таким, как он?
Несомненно, встреча с Барроузом изменила ее взгляд на вещи. На моих глазах происходила переоценка ценностей.
— Не спрашивай меня. Я-то зарабатываю семьдесят пять долларов в месяц. В лучшем случае.
— Тем не менее он достоин восхищения.
