Ник Горькавый - Теория катастрофы
Молчаливая пауза. Все лихорадочно ищут в пустых головах: чем срезать сэра Эксмина?
— Умный слишком мудр, чтобы попасться в капкан богатства,— неожиданно сказала Никки.
— О чём вы говорите? — весьма натурально удивился Эксмин.— Зависть к богатым живёт в большинстве сердец.
— Глупым быть ещё хуже, чем богатым,— кивнула Никки.— Но сердце умного полно жалости к богачам.
— Как можно жалеть людей, у которых так много денег и возможностей их потратить? — возразил Эксмин.
— Тратить деньги — труд, занимающий всё время,— улыбнулась девушка.— Богатство пожирает жизнь человека.
— Все мечтают разбогатеть и жить в вечном празднике,— заявил профессор.
— Праздные люди мертвы в течение всей своей долгой жизни,— парировала Никки.
В диалог вмешался Вольдемар:
— Это мысль Томаса Фуллера, историка и биографа. Профессор удивлённо спросил, выходя из полемического образа:
— Зачем же вы сами так разбогатели? Не жалко себя? Студенты заинтересованно обернулись на юную королеву.
— Жалко,— тихо и серьёзно сказала Никки.— Я жертвую собой. Неожиданно её голос дрогнул.
Аудитория зашушукалась. Смешно никому не было. Профессор Эксмин внимательно посмотрел на девушку и сказал:
— Мисс Гринвич, вы меня убедили. Вы достойны «серебряной мудрой змеи»!
Все зашумели. До этого аудитории доставались лишь поощрительные титулы «медного ужа», «чугунной пиявки» и совсем уж никчёмного «резинового головастика».
Профессор сходил к кафедре и вернулся с редчайшим призом — витой змейкой.
— Присваиваю вам почетное звание «Серебряной змеи»... с сапфировыми глазами! — не сдержавшись, добавил Эксмин. Всё-таки был, был профессор интеллектологии тонким ценителем женской красоты!
На следующий день директор Милич объявил студентам: в Колледже появился штатный психоаналитик и психолог.
— Чтобы познакомиться, доктор Фростман индивидуально побеседует с каждым,— сказал директор Милич и кивнул крупному седовласому мужчине в очках и мешковатом костюме с хорошо пережёванным ярким галстуком. Доктор имел глубокоморщинистое лицо и подбородок, неровно изрытый возрастом.
Никки лишь мельком глянула на нового сотрудника Колледжа — и снова углубилась в свои мысли и завтрак. Но ей пришлось познакомиться с доктором Фростманом поближе в тот же день.
За ней заявился директорский кентавр и лично проводил девушку в кабинет штатного психоаналитика.
— Рад вас видеть, мисс Гринвич! — Эту приветливую фразу доктор Фростман сказал таким равнодушным голосом, что Никки сразу насторожилась.
Доктор закурил сигарету и окутался клубами волокнистого дыма. Вентиляторы работали исправно, но едкий запах горелых растений всё равно заставил Никки поморщиться.
Какая-то машинка на столе доктора мерно и раздражающе постукивала.
— Когда вы проходите мимо открытой двери чужой комнаты,— неожиданно спросил Фростман,— повернёте ли вы голову, чтобы посмотреть внутрь?
— Не знаю,— пожала плечами Никки.— Наверное, нет. Зачем вы спрашиваете?
— Я вскрываю ваш паттерн стимульных элементов,— хладнокровно сказал доктор,— из-за которого вы представляете собой проблему.
— Почему вы видите во мне проблему?
Но с доктором было трудно разговаривать. Он отвечал только на те вопросы, на какие считал нужным.
— Не важно, что я в вас вижу. Важно — чем вы являетесь.
— И чем же я являюсь?
— Предметом исследования.
— Значит, вы здесь из-за меня.
— Люблю умных людей,— сказал довольно доктор.— Глупых надо ещё поднять и расшевелить; с умными всё проще — они сами бегут, их нужно только направлять.
— Боюсь, что со мной у вас действительно будут проблемы,— просто и без нажима сказала Никки.
— Я и появляюсь только там, где возникает серьёзная проблема. Я её анализирую и решаю — или даю рекомендации по решению. За это мне и платят.
— Кто вам платит за пребывание здесь?
— Вы же не надеетесь, что я отвечу на этот вопрос? — усмехнулся доктор, не сводя внимательных глаз с Никки.— Но я отвечу. Меня нанял Попечительский совет для улучшения психологической атмосферы в Колледже.
— Почему она вдруг испортилась?
— Исследованием этого вопроса я как раз и занимаюсь.
Доктор закурил новую сигарету и с удовольствием выпустил клуб дыма, достигший Никки. Та демонстративно скорчила гримасу.
— Зачем вы так много курите?
— По ряду причин. Во-первых, мне нравится. Во-вторых, курение — слабость, и все это знают. Вы подсознательно приходите к выводу о моей слабовольности, и это плюс в мою пользу. В-третьих, дым вам не нравится. Вы раздражаетесь, уходите из точки баланса, становитесь уязвимее.
— Не очень надейтесь на мою уязвимость,— холодно улыбнулась Никки.— Многие испытывали меня на прочность, но без особого успеха.
— Вы говорите об этих овечках из Попечительского совета? — пренебрежительно отмахнулся доктор.— Их беспомощность перед лицом такого противника была столь очевидна, что потребовалась помощь профессионала. Лучшего в своей области. Поэтому я здесь.
— Почему вы так откровенны? — удивилась Никки.
— Потому что я ценю простой, но эффективный метод психологического давления,— невозмутимо сказал доктор Фростман.— С этого дня вы часто будете думать обо мне. Очень часто. Вы — дитя природы и никогда не сталкивались с по-настоящему умным человеком. Вы ловко орудуете кулаками, мечами и прочими глупыми материальными предметами. Но здесь они вам не помогут.
— Значит, доктор, вы — враг? — прямо спросила Никки.
— Вовсе нет! — Доктор вдруг расцвёл обаятельной улыбкой.— Я хочу вам помочь! Вы сами не знаете, насколько ваше положение опасно. Неужели вы подумали, что я могу нанести вам вред? Ведь врачи дают клятву Гиппократа! Да, я готов на многое, чтобы выбить вас из самодостаточного равновесия, в котором любые внешние сигналы несущественны. Вы горды и самоуверенны, властны и альтруистичны — такое состояние отрицает эффективный диалог. Доверьтесь мне, давайте не спеша поговорим о вас... Никто не узнает о содержании нашего разговора — это врачебная тайна. Вы увидите — вам станет легче. Вы так долго жили одна... под стрессом смертельной опасности... вам нужен человек, которому вы сможете доверить свои печальные... тяжёлые... тайные мысли...
Машинка на столе доктора стучала всё громче и громче.
Голос доктора гипнотически обволакивал девушку, и ему нельзя было не верить! Он был убедителен. Слишком убедителен, чтобы быть искренним.
Усилием воли Никки стряхнула с себя оцепенение, вскочила, дошла до двери и обернулась.
