Андрей Жвалевский - Те, которые
– Родной, – попросили меня откуда-то из подмышки, – любимый, радость моя. Научи меня. Я не могу бросить дочку. А вдруг нас занесет куда-нибудь, где интернета нет? А вдруг мы будем больные? Да мало ли что произойдет! Собой бы я рискнула. Даже тобой… прости. Но Машенькой…
Я колебался. Мне резануло ухо имя – Машенька. Вообще-то я тоже хотел бы принять участие в выборе имени дочки.
– Хорошо, – сказал я. – Я попытаюсь…
* * *К вечеру мы поняли, что попытки объяснить механизм борьбы с богом провалились. У меня элементарно не хватало слов. Нужно было говорить о том, чего никто на свете – кроме нас с моей половинкой – не чувствовал. Даже еще и описать манипуляции, которые вообще один я и проделывал. Фразы «Надо пережать клапан» или «Там такое как будто набухает» ничего Наде не говорили.
И тогда я вспомнил о «Пианино». Пусть в тот раз я не смог совсем остановить переход, но ведь задержал! Значит, если потренироваться, можно на этом «Пианино» сыграть, простите за пышность слога, реквием для бога.
Надя к идее отнеслась с недоверием. Оказывается, она слышала об этом тактильном искусстве, но считала все это антинаучными слухами и игрушками зажравшихся москвичей. Только когда я уверил мою половинку, что самолично придумал эти игрушки и изготовил первые из них, она засомневалась.
Я бросился к ноутбуку и заколотил по клавишам. Меня преследовало ощущение, что времени в обрез. Я непрерывно принюхивался – не пахнет ли валерьянкой. И прислушивался к ощущениям – не чешутся ли лопатки.
На письмо Меценат ответил сразу же, буквально через полчаса. Я невольно вспомнил про дар предвидения, который в нем подозревал. В письме Меценат выражал искреннюю радость по поводу моего возвращения в мир (так и написал «возвращение в мир»), объявлял о готовности вернуть «Пианино» в целости и сохранности, но приехать сам не мог – «У меня тут дела, требующие моего обязательного присутствия». Однако меня в гости ждал, более того – настаивал, чтобы я явился немедля, деньги на самолет был готов переслать сейчас же и брал на себя все расходы. Настаивал он в форме категорической: «Если не сможешь появиться у меня самое позднее послезавтра утром, есть вероятность, что твоей чесалкой будет владеть другой человек».
Я вылетел в тот же вечер. Меценат встречал меня с заранее оговоренной табличкой «А. П. Мухин». Это была странная встреча двух друзей, которые друг друга никогда не видели. А Меценат меня нынешнего и не слышал даже.
В такси мы всю дорогу разговаривали о ерунде, невольно косясь друг на друга. Время от времени я закрывал глаза и слушал. Голос был правильный – глубокий и слегка насмешливый голос Мецената, который время от времени «плыл», меняя интонацию и говор.
Только в лифте он заговорил о серьезном:
– Спасибо, что так быстро приехал.
– Ну, – протянул я, – ты меня так напугал. Отдам, мол, «Пианино» другому.
Он нахмурился на секунду – и тут же рассмеялся.
– А! Понял! Это я неправильно выразился. Смутно выразился, если быть точным. Никому я твой бесценный артефакт не отдам. Просто послезавтра… – он остановил себя. – Нет, не буду говорить, чтобы не сглазить. Давай так: если все пройдет нормально, я позвоню и все подробно опишу, лады?
Я быстро кивнул. Мы уже добрались до дверей квартиры, и я понял, что мне не терпится поскорее взять в руки «Пианино» – мою самую любимую когда-то игрушку. Меценат понял это, усмехнулся и не стал больше мучить меня разговорами.
Как только вошли, он снял с полки и протянул мне странную конструкцию, которая больше всего напоминала сильно помятый лист подорожника. Я не сразу сообразил, что это и есть цель моего визита. А когда догадался – схватил «Пианино», провел по нему ладонью… и ничего не произошло.
Я закрыл глаза и повторил попытку. «Пианино» не отозвалось. Я не увидел ни единого проблеска света. Ни одно новое ощущение не родилось во мне.
– Это оно? – спросил я, приоткрывая один глаз. – Точно?
– Точно, – сочувственно ответил Меценат. – Ты просто не чувствуешь. Его не все чувствуют.
Я не поверил, снова зажмурился, провел кончиками пальцев. Просто шероховатая поверхность. И никаких чудес.
– На самом деле, – услышал я виноватый голос Мецената, – большинство не понимает, в чем тут кайф. Но крикнуть «Король-то голый!» не решаются. Глупо платить по полсотни штук евро, а потом заявлять, что терка – она и есть терка. Так что не знаю, пригодится тебе оно или нет…
– Пригодится, – сказал я, окончательно открывая глаза. – Правда, не мне…
Больше мы о «Пианино» не говорили, хотя я постоянно проверял, на месте ли оно, проводя ладонью по карману. Был милый семейный вечер в компании молодой жены Мецената Верочки и их дочки Маринки. Маринка сначала меня боялась, но длилось это ровно три минуты – по минуте на год ее жизни. Потом она принялась по мне ползать, и родители строго приказывали не буянить, а я смеялся, что мне нужно привыкать, и проговорился про Машеньку, и Меценат заставил выпить коньяку («Не за рождение – это пока рано… за успешное зачатие!»).
А утром я улетел шестичасовым.
* * *Надя уже с минуту, наверное, сидела с закрытыми глазами и гладила «Пианино».
– Ну как, – ревниво спросил я, – чувствуешь что-то?
Хотя и так понятно было – чувствует. Давно я у своей половинки не замечал такого отрешенного лица.
– Ага, – ответила Надя, – сейчас.
Я запасся терпением и принялся рассматривать свою любимую женщину. Она сидела, привалившись к спинке дивана, почти лежала. Абсолютно неподвижная фигура, только кончики пальцев наигрывают непонятную мне мелодию на «Пианино». Большой выпирающий живот торчит из-под маечки с надписью «Микки-Маус», немного подергиваясь… в такт движениям рук Нади?
– С дочкой болтаешь? – не вытерпел я.
– Да, – Надя слабо улыбнулась, и от улыбки этой ее лицо сразу стало походить на икону Богородицы. – Погоди минутку.
Я вздохнул. Была жуткая несправедливость в том, что Надя моим изобретением пользуется с легкостью, а я только руки до мозолей натер, пытаясь выдоить из «Пианино» хоть что-нибудь. Или, наоборот, жуткая справедливость? Я в позапрошлой жизни этой игрушкой набаловался, пусть теперь другие поразвлекаются. Наверное, это естественно, что в теле Алексея Мухина, который всю жизнь угробил на оттачивание аналитических возможностей, обычные тактильные ощущения затупились. Логично, но обидно. «Ничего, – подумал я, – Наде оно нужнее. Кстати, пора и к делу переходить».
Моя половинка, по сложившемуся обыкновению, уловила мои мысли и приоткрыла глаза.
– У Машеньки все хорошо, – сообщила она. – Очень хочет нас с тобою увидеть. Я попросила еще пару месяцев подождать.
