Владимир Кузьменко - Древо жизни (Книга 2)
- Я, пожалуй, пойду, - сказала Ирина Каминскому, но тот не слышал ее, устремившись к помосту. Ирина встала и пошла к выходу. В дверях ее нагнал Френкель.
- Я провожу вас, если разрешите, - предложил он.
Они вышли и пошли рядом.
- Вы знаете его? - спросила она, когда они уже прошли больше половины пути.
- Олафа? Знаю, конечно! Это очень храбрый, но крайне несдержанный человек. Поймите, сейчас идти на вооруженную борьбу - значит заранее обречь себя на поражение. Что мы можем противопоставить армии, всей хорошо продуманной и слаженной системе? Фактически ничего. Следовательно, поражение неминуемо. А поражение - потеря того, что уже завоевано.
- А что завоевано?
- Ну как что? Многое. У нас уже есть политические партии. Правда, пока они на нелегальном положении, но это только начало. Придет время, и мы вступим в неизбежный, как я думаю, период развития, когда правительство вынуждено будет допустить легальную оппозицию. Поймите, это неизбежно. Весь опыт человеческого развития учит, что без легальной оппозиции наступает застой в развитии и деградация. Это должны понять и наши правители.
- Мне кажется, вы их плохо знаете, - возразила Ирина. - Вы не думаете, что нашим правителям глубоко безразлично то, есть ли застой в обществе или нет, идет ли деградация или не идет? Их это не интересует. Олаф, наверное, прав. Я сама была на положении бесправной рабыни и знаю, что это такое. Лучше смерть!
- Я вам глубоко сочувствую: Разве я не понимаю, разве я не хочу свободы и демократии? Разумеется, хочу и первый бы приветствовал наступление этого времени. Но надо же быть реалистом. Сейчас не время для вооруженной борьбы. Олаф призывает фактически к революции. Прекрасно! Замечательно! Но с кем и с чем делать эту революцию? Как он справедливо сказал, два миллиарда, то есть почти девяносто процентов населения умственно кастрированных. С ними что ли делать революцию? Вы меня извините, но это бред.
- Что же тогда делать?
- Накапливать силы. Беречь уже достигнутое.
- Сколько на это потребуется времени? Столетия? Тысячу лет?
Френкель остановился и развел руки.
- Не знаю, - откровенно признался он. - Ход истории не зависит от наших желаний. Может быть... - он задумался, как будто ему сейчас в голову пришла новая мысль.
- Что? - спросила она, тоже останавливаясь.
- Может быть, наступит глубокий кризис системы и создаст новые политические условия...
Сзади послышался скрип снега под ногами быстро идущего человека. Ирина обернулась и узнала в идущем Олафа.
- А, это вы! - приветствовал, поравнявшись с ними, Олаф Френкеля.
- Вы к Дубинину? - Френкель отступил в сторону, давая ему дорогу.
- Да, мы еще не виделись. А вы, позвольте спросить, куда направляетесь?
- Вот провожаю даму туда же, - ответил Френкель.
- Так вы и есть та самая Ирина? - обрадованно воскликнул Олаф, поворачиваясь к ней и пристально вглядываясь в лицо. Как же, как же. Слышал о вас и чрезвычайно рад встрече.
- Вы друг Павла? - спросила она, протягивая ему руку.
- Самый близкий! - ответил он, мягко и осторожно пожимая ей руку в варежке из заячьей шкурки.
Ирина обернулась к Френкелю, как бы извиняясь.
- Я, может быть, пойду? - понял он. - У вас теперь есть провожатый.
- Спасибо вам, что проводили.
- Это вам спасибо. - Френкель церемонно раскланялся и засеменил в обратную сторону.
- А мне Павел ничего о вас не рассказывал, - обернулась Ирина к ожидающему ее Олафу. Они пошли рядом. Ирина по тропинке, а Олаф - по глубокому снегу, доходящему до половины его меховых сапог.
- У нас не принято рассказывать друг о друге. Такая, знаете, работа...
- Вот мы и пришли! - Ирина остановилась у досчатой низенькой калитки. В окне дома горел свет.
- Павел! К тебе гость! - крикнула она, открывая дверь дома.
Павел сидел на табурете у открытой дверцы плиты и что-то шил из грубовыделанной лосиной шкуры.
- Олаф! - вскрикнул он, увидев вошедшего, вскакивая и раскрывая объятия.
- Подожди! Дай стряхну снег! - смеялся тот.
- Живой! - Павел тискал Олафа, хлопал его по спине.
Ирина невольно залюбовалась ими. Они были примерно одинакового роста, высокие, широкоплечие.
- Как видишь! Жив! Хотя, признаться, думал, что не уйду из последней переделки. Мы попали в засаду, потеряли троих, но все-таки доставили детей по назначению. Ты тоже, мне говорили, был в передряге.
- Не без этого. Надо было добыть списки провокаторов.
- Знаю! Все знаю! Мы же получили их копии. Как туда попал Станецкий? Это такая для всех неожиданность!
- Ирина, собери нам чего-нибудь, - попросил Павел. - Ты, наверное, голоден? - спросил он, принимая у Олафа куртку и вешая ее на гвоздь.
- Как волк!
- Я вам поджарю олений окорок, - предложила Ирина.
- Давай окорок, - согласился Павел.
- И чаю, чаю, если можно, - попросил Олаф.
- Обязательно! Я уже поставила кипятить воду. У нас есть прекрасная заварка!
- Да, Станецкий был и для меня полной неожиданностью, - продолжил разговор Павел. - Когда я прочитал его фамилию, не поверил своим глазам. Кто-кто, но он? Ведь сколько раз был с нами в деле. Его допросили?
- Да, как и других, перед расстрелом.
- Что он говорил?
- Сначала все отрицал, а потом признался, что его завербовали два года назад. Да! Тебя уже тогда с нами не было! Мы проводили операцию и при отходе обнаружили, что с нами нет Станецкого. Он объявился через два месяца и предоставил вполне убедительные объяснения своего длительного отсутствия. Путь, как он говорил, к отступлению был отрезан. Он действительно отходил последним. Поэтому пришлось возвращаться на базу другой дорогой. Мы это, конечно, проверили, и все подтвердилось. Как выяснилось на допросе, он был захвачен. У него, конечно, сняли мнемограмму, откуда и стали известны наши базы. Затем ему предложили либо операцию на мозге, либо подписку о вербовке. Он предпочел второе, считая, что после записи мнемограммы наши базы будут ликвидированы. Вот, между прочим, загадка, которую мы не могли понять. Почему нас не тронули?
- Как я понимаю, сведения, которые они узнали от Станецкого, оказались недостаточными. Они хотели сначала получить полную информацию, раскрыть все наши базы и потом одним ударом покончить с ДС. Если бы акцию предприняли раньше, то другие базы изменили бы свое местонахождение. К счастью, занималась этим не политическая полиция, а лично Заманский, который имел собственную полицию и, как мне кажется, находился в натянутых отношениях с начальником полиции. В общем, он хотел все сделать сам и не делить ни с кем почестей.
- Мужчины! За стол! - пригласила Ирина, снимая с плиты сковороду с шипящей олениной. Она поставила тарелки на стол и вдруг спохватилась:
