Легс Макнил - Дорогой Никто. Настоящий дневник Мэри Роуз
Помню, я лежала в больнице две недели, и ко мне приезжала только мать, а как раз в те дни моя двоюродная сестра сломала ногу. Так вот, пока я умирала от неизлечимой болезни, родственники нахлынули утешать кузину. Ко мне они не заходили, зато ей несли цветы, шарики и открытки. Спустя какое-то время люди попросту не хотят с тобой знаться. Им тяжело видеть, как болезнь берет свое и ты принимаешь больше таблеток, чем старая бабка. Потом они даже не звонят, не желая слышать, что анализы показали у тебя кровь в мокроте или ты еще похудела. Постепенно и открытки, и цветы, и телефонные звонки сходят на нет – совсем как твое здоровье, и твоей новой семьей становятся другие одинокие больные уродцы, потому что здоровые знакомые нас заранее списали.
Мне не дает покоя мысль, что родственникам жалко часа на машине, чтобы навестить меня в больнице, но при этом они потратят два часа, чтобы приехать на мои похороны.
Еще мы много говорили о смерти. В прошлую госпитализацию Дженнифер меня спрашивала, каково умирать от муковисцидоза. Дженнифер узнала это первой: она умерла в этой клинике.
Мы говорили о том, каково терпеть насмешки из-за мучительного кашля и как издевки бывают больнее кашля.
Одна девочка рассказала: когда ей поставили диагноз, мать высадила ее у дома отца и уехала неизвестно куда, а она потом все глаза выплакала и даже приставляла к виску пистолет, решив застрелиться. Я спросила, чего ж не застрелилась. Девочка взглянула на трубки, идущие из ее руки, стиснула кулаки, взглянула мне в глаза, но промолчала. Она понимала – я уже знаю ответ. Все мы через это прошли. Мы испытывали отчаяние, незаслуженную вину, физические страдания – достаточно причин покончить с собой. Но мы иные. Мы стали машинами. Мы привыкли к боли.
Иглы в руках, трубки в груди и носоглотке, приборы, засунутые в рот или в гортань, обследование с зондированием, слишком откровенные вопросы, неизбывное чудовищное одиночество – если это нас не убило, может, ничто не убьет? Но я заметила, что все избегали одной темы: нашего будущего. Похоже, мы как-то не строим планов. Да и что толку говорить о будущем? Все мы знаем, что оно для нас уготовило.
И это начинается с буквы «с».
Детская клиника
Филадельфии®
Дорогой Никто!
На ночь меня подключают к монитору дыхания. Сегодня во сне я сорвала прищепки, и дурацкий монитор так распищался, что разбудил меня своим воем. Это случается ПОСТОЯННО, и медсестрам приходится вбегать и заново настраивать подачу кислорода. Сегодня безобразная толстая медсестра пригрозила приклеить трубки мне к лицу скотчем, если я их снова сорву.
Детская клиника
Филадельфии®
Дорогой Никто!
Скажите мне, кто-нибудь чувствует то же, что и я?
Господи, помоги мне, пожалуйста, помоги!
Никому на этаже нет до меня дела. Никто не любит, как я, и не чувствует, как я. Я пытаюсь не чувствовать, но человеческая природа не позволяет.
Иисусе, убей эту боль!
Пожалуйста! Как я могу это терпеть?
Никто из вас, скотов, И ПОЛОВИНЫ никогда не испытает. Никто не вынес бы моей адской ситуации.
Что еще может быть мне уготовано?
Скажите!
Нет, не надо.
Кто знает, что знаю я? Кто был там, где побывала я? Никогда, даже в самых жутких кошмарах, я не представляла, что превращусь в такое.
Господи, помоги мне, пожалуйста, помоги! Мне нужна твоя помощь. Я не в силах справиться с этой жизнью. Я пыталась. Я очень старалась!
Господи, исцели меня поскорее!
Мне больно. Больно. Мне так больно!
Людям этого не узнать.
О, помоги мне сейчас, пожалуйста, помоги!
Все, что я делала в жизни, – только любила тебя…
Детская клиника
Филадельфии®
Дорогой Никто!
Это было откровение свыше или нервный срыв? В последнее время я как-то отстранилась от всех. Я не чувствую себя в изоляции, они мне просто стали не нужны. Мне спокойнее, когда вокруг нет людей. Я хочу быть одна в палате, когда умру, и пусть на улице будет темно.
Детская клиника
Филадельфии®
Дорогой Никто!
Я проснулась от кашля в три ночи. Когда откашлялась, стало хуже – я не могла дышать. Возникла знакомая острая боль в легких. Медсестра позвала трех интернов и пульмонолога. Мне сделали процедуру, боль ненадолго ослабла, но через пять минут стало хуже. У меня уже кончались силы, так трудно было дышать. Сесть на кровати для осмотра я уже не смогла. Мне дали кислород и велели не волноваться. По ощущениям, дерьмо в легких превращалось в цемент – будто меня ножом проткнули.
Боль усиливалась, но я солгала врачам, что мне намного легче. Я не хотела, чтобы они находились в палате, если это конец…
Жаль мне алой розы —
Предчувствие смутной угрозы:
Как эта алая роза
Умирает на розовой клумбе!
Шестьдесят пять роз…
Муковисцидоз…
Эпилог
Дорогой Никто!
Мне нравится быть одной – я отдыхаю в одиночестве, но нравится и быть среди людей. Я хочу, чтобы однажды ко мне вошла целая толпа – посмотреть на меня, спеть, разыграть представление, поговорить – не важно, лишь бы для меня.
Я хочу быть богатой, чтобы жертвовать миллионы разным благотворительным фондам и все равно оставаться ДО НЕПРИЛИЧИЯ БОГАТОЙ. Я хочу бриллиантов, золота, серебра, колец, браслетов и горы ожерелий и серег. Я хочу видеть свое отражение в экстравагантном зеркале туалетного столика – в шелках, кружевах, перьях, с сияющей кожей. Я буду выходить к зрителям исключительно в платьях с блестками и кружевом, в стразах и шелках и обязательно в туфлях из самой лучшей лакированной кожи (на каблуках), если только какая-нибудь из характерных ролей не потребует иного. Роли, разумеется, будут главными, и ни одна из моих дублерш не будет столь талантливой, красивой и любимой, как я (разве что они мои КОПИИ). Свой досуг я буду проводить в джакузи, СПА, бассейнах с подогревом в форме фасолины и экстравагантных пенных ваннах в гигантских купальнях (в смысле, КОГДА я не раздаю автографов, не навещаю детей в больницах и не подписываю своих книг).
Моя смерть глубоко опечалит всю страну. Все станут скорбеть по мне с огромным уважением и воздадут такие почести, что меня никогда не забудут.
Мечтать не вредно, не правда ли?
С любовью,
Мэри Роуз.
Я ВЕЧНО БУДУ ВАС ЛЮБИТЬ.КонецПослесловие
Когда Джиллиан и Легс сказали мне, что полюбили Мэри Роуз через ее дневник и хотят его опубликовать, я не поверила своим ушам: посудите сами, каковы шансы, чтобы два маститых писателя прочли дневник девочки-подростка и захотели его издать. А сотрудничать с Мэри Роуз изъявили желание авторы одной из ее любимых книг, «Прошу, убей меня! Подлинная история панк-рока в рассказах участников».
