Абрахам Меррит - Лунная заводь
И сопровождаемый по пятам нашей троицей Ларри решительно зашагал к выходу.
ГЛАВА 13 ЙОЛАРА, ЖРИЦА СИЯЮЩЕГО БОГА
- Вот что, док, держите-ка его лучше при себе.
О'Киф, остановившись на вершине лестничного марша, протянул мне один из пистолетов, отобранных у Маракинова.
- Я не получу пистолет тоже? - несколько встревоженно поинтересовался русский.
- Когда будет надо, вы его получите, - ответил О'Киф. - По правде говоря, профессор, вы должны еще доказать мне, что вам можно доверять оружие. Вы слишком метко стреляете, из-за угла.
Вспыхнувший было гнев в глазах русского сменился рассудочным холодком.
- Вы говорите всегда, что у вас на голове, лейтенант О'Киф, высокомерно процедил он сквозь зубы. - Да., я это буду припоминать.
Позднее мне пришлось вспомнить его туманное высказывание: Маракинов в самом деле ничего не забыл.
Построившись в цепочку - с О'Кифом во главе и Олафом, замыкающим шествие, - мы прошли через дыру в стене. Перед нами оказался уходящий вниз круглый ствол шахты, в которую едва просачивался свет из комнаты; по краю шахты закручивались спиралью ступеньки лестницы. Мы осторожно начали спускаться по ним.
Лестничный пролет уперся в круглую стену: мы обомлели - никаких признаков выхода. Круглые камни соединялись друг с другом везде одинаково герметично. Я заметил, что на одной из плиток вырезана лоза, украшенная пятью цветками, и нажал пальцами на их чашечки, точно так же, как это сделал Ларри в Лунном зале.
Горизонтальная трещина., длиной в четыре фута показалась в стене. Она медленно расширялась, и, когда постепенно утопающая в стене плита опустилась на уровень наших глаз, мы смогли заглянуть в расщелину, образовавшуюся в неожиданно проснувшейся скале. Камень неуклонно опускался, пока не принял устойчивое положение, и тогда стало видно, что этот исполинский клин, вставленный в расщелину, образовывал коридор длиной около ста футов.
Каменная плита опустилась до уровня наших ног и остановилась. В дальнем конце туннеля, пол которого, сделанный из полированного камня, минутой раньше герметично соединялся с крышей, виднелся низкий и узкий треугольник выхода. Оттуда струился свет.
- Вперед, и только вперед! - лихо усмехнулся Ларри. - И бьюсь об заклад, что Золотоглазка с нетерпением уже поджидает нас в такси!
Он сделал шаг вперед. Мы последовали за ним, словно на коньках скользя по стеклянной поверхности. Что касается меня, то я живо вообразил мрачную картину нашей дальнейшей участи в том случае, если эта чудовищная глыба поднимется раньше, чем мы выскочим наружу. Мы добрались до конца туннеля и выползли через узкий треугольник наружу.
Мы стояли на широком уступе, покрытом толстым слоем желтого мха. Я оглянулся., и невольно вцепился в руку О'Кифа. Дверь, через которую мы только что вышли, - исчезла! Я увидел лишь обрывистый склон тускло отсвечивающей скалы, к поверхности которой прилепились большущие клочья янтарножелтого мха. Вокруг подножия скалы обегал выступ, на котором мы стояли, а вершина - если вершина имела место, конечно, - скрывалась в светящейся дымке у нас над головой, так же, как у сияющих утесов, что мы видели сверху.
- Вперед, и только вперед... и надеюсь, Золотоглазка не опоздает к нам на свидание! - засмеялся О'Киф... но как-то не очень весело.
Мы прошли несколько ярдов вдоль выступа и, завернув за угол, оказались у самого конца моста - одного из тех, чьи изящные очертания мы наблюдали издалека. С этой выгодной позиции мы могли отчетливо видеть проносившиеся под нами машины странной формы: в самом деле - эти сказочно-прелестные скорлупки чем-то напоминали обтекаемую форму "Наутилуса". Водители машин сидели на высоких, выступающих вперед сиденьях, напоминавших завиток раковины. Позади, на высоких грудах подушек, возлежали женщины, полуобнаженные тела которых окутывали яркие шелковые ткани. Из садов, где мы видели беседки и павильоны, выбегали тоненькие, отблескивающие зеленым цветом ручейки и вливались в широкую дорогу, совершенно таким же образом, как это происходит на земле с автомобильными дорогами; взад и вперед по ним проносились волшебные скорлупки.
Громкий возглас раздался в одной из машин - вас заметили. Ее хозяева, размахивая руками, показывали в нашу сторону, привлекая внимание других водителей, которые останавливались и изумленно таращили на нас глаза. Одна скорлупка развернулась и поспешно рванула в обратную сторону. Очень скоро на другом конце моста появилось десятка два людей.
Они показались нам чуть ли не карликами - ни один из них не превышал ростом пяти футов, но зато были невероятно широкоплечими и, по-видимому, обладали чудовищной силой.
- Тролли! - высказался Олаф; он подошел к О'Кифу, встал рядом, поигрывая пистолетом.
Однако примерно на половине моста предводитель карликов остановился, отправив назад своих людей взмахом руки, и в одиночку пошел к нам навстречу, выставив ладони вперед в универсальном жесте, исстари свидетельствующем о мирных намерениях.
Карлик остановился, разглядывая нас с неприкрытым любопытством, и мы, в свою очередь, испытующе оглядели его. Карлик оказался на редкость светлокожим с таким же белым лицом, как у Олафа, - гораздо более белым, чем лица всех остальных из нашей компании. Резко выраженные черты благородного, почти классического лица, широко расставленные глаза необычного серо-зеленого оттенка и черные кудрявые волосы - все это делало голову карлика похожей на греческую статую.
Невзирая на малый рост, он вовсе не производил впечатления болезненного уродца. Просторная зеленая туника, сшитая из какого-то, похожего на тонкое полотно материала, ниспадала с могучих плеч.
В талии тунику подхватывал широкий пояс, усыпанный драгоценными камнями (мне показалось, что это амазонит). За поясом торчал длинный кривой кинжал, напоминающий малайский крис, икры забинтованы полосками ткани такого же зеленого цвета, что и верхнее одеяние Ступни ног обуты в сандалии.
Я снова обратил взгляд на его лицо и обнаружил в нем что-то неуловимо искажающее в целом довольно приятное впечатление, которое произвело на меня сначала это лицо, - какая-то смутная затаенная угроза угадывалась в выражении его отчасти злобного, отчасти веселого лица, глумливая усмешка свидетельствовала о жестокосердии и полном пренебрежении к страданиям и горестям других людей, и что-то в моей душе встревожилось и враждебно насторожилось.
Он заговорил... и, к своему несказанному удивлению, я услышал довольно много знакомых слов - вполне достаточно, чтобы ухватить смысл сказанного в целом. Слова были полинезийские и принадлежали к распространенной на Самоа наиболее древней форме этой языковой группы. Исключение составляли совершенно незнакомые мне слова, по-видимому, архаизмы. Позднее мне довелось узнать, что этот язык находится в такой же связи с нынешним полинезийским, как современный английский соотносится даже не с чосеровским языком[Чосер Chaucer (?1340-1400) - знаменитый английский поэт. (Прим. пер.)], а с языком времен Бэды Достопочтенного[Бэда Достопочтенный - Bede (?672-735) - монах, английский историк и теолог. (Прим, пер.)]. Сопоставив некоторые факты, я перестал удивляться, поняв, что мы имеем дело с языком, который являлся основой для всех ныне существующих полинезийских наречий.
![Абрахам Меррит - Лунный бассейн [Лунная заводь]](/uploads/posts/books/65198/65198.jpg)
