Сергей Щепетов - Прайд Саблезуба
Он опустился на корточки и положил арбалет на землю. Кот все так же смотрел на него и не двигался. «Ну, натуральный сфинкс», – вздохнул Семен, повернулся к нему голым задом и на четвереньках пополз в вигвам. Совсем заползать он туда не стал, а только дотянулся до своей рубахи и вылез наружу, волоча ее за собой.
– «У меня же нет своей шкуры», – в порыве отчаянной фамильярности подмигнул он зверю и стал напяливать рубаху через голову. Когда это получилось, он подвернул подол под задницу и уселся на землю, скрестив по-турецки ноги. Зверь без интереса наблюдал за его манипуляциями.
Несколько минут ничего не происходило, и Семен почувствовал, что на него накатывает волна усталости и апатии. Поддаваться слабости было нельзя, и он решил начать первым:
– «Уходи. Это (данный кусочек берега) – мое место».
– «Это (все вокруг, далеко во все стороны) – наше место».
«Ну, разумеется, – догадался Семен, – я оказался на территории охоты их прайда (или что тут у них?). Но, кажется, звериные границы существуют только для представителей своего вида. Тогда при чем здесь я? Странно… Попробовать как тогда – с волками? А что, собственно, делать?!»
– «Я – сверхзверь. Не признаю ничьих границ!»
– «Знаю, – ответил кот. Он чуть повернул голову и… зевнул. Зрелище, надо сказать, еще то… Потом закрыл пасть и вновь уставился на Семена: – Знаю: ты их просто не видишь (не чуешь, не ощущаешь, не понимаешь). А сверхзверь – это я. Охота была удачной, хочется спать».
– «Спи в другом месте!»
– «И здесь хорошо. Только дымом воняет. От детеныша тоже воняет».
– «Ладно, тогда уйду я. С детенышем».
– «Нет. Почему он с тобой?»
– «Вытащил его из воды – там. – Семен представил и „передал“ собеседнику схематичную картинку вылавливания тонущего котенка. – Он мой. Я кормил его, и он жив».
– «Это так, – признал кот. – Только зачем двуногому (в смысле – неполноценному калеке) звериный (в смысле – настоящий) детеныш?»
Саблезуб вновь зевнул. Кажется, его и вправду одолевала сонливость.
«Ох-хо-хо… – Семен посмотрел вверх и мысленно пропел из репертуара Никитиных: „…Какое небо голубое, мы не сторонники разбоя…“ Знаем мы эти зверские приколы. Только попробуй испугаться или позволить себя не уважать – прикончат моментом, походя».
– «Ты мне не противник (в смысле – слишком хилый и слабый), но если хочешь, давай сразимся».
– «Да ладно… – миролюбиво проурчал кот и опустил голову на лапы. Клыки ему мешали, голову пришлось повернуть и смотреть на Семена только одним глазом. – Я тебя знаю…»
Последняя «мыслефраза» была короткой, но чрезвычайно нагруженной. Ее можно было перевести в том числе и как извинение: «Уж и пошутить нельзя?» Хотя по смыслу это было нечто среднее между: «Вот еще – связываться с такой мелочью!» и «Силу твою признаю, но вызов не принимаю – нет повода». Кроме того, опять возникала почти бредовая мысль, что животные этого (или любого?!) мира как-то обмениваются информацией.
– «Детеныш – мой», – твердо повторил Семен.
– «У этой дуры (кормящей кошки) погибли все детеныши. Она страдает. Отдай ей котенка».
Полученную «картинку» расшифровать было трудно, поскольку большая часть информации, содержащейся в ней, органам чувств человека недоступна. К тому же визуальная составляющая оказалась черно-белой – кажется, эти звери были дальтониками. Скорее всего, имелся в виду большой оползень на склоне, где располагалось логово.
– «Не отдам, – ответил Семен. – Я лишился своей самки с детенышем (в смысле – беременной)».
– «Погибла?» – почти сочувствующе поинтересовался кот.
– «Лишился», – настоял на формулировке Семен и начал «рисовать» и «транслировать» сцену сражения с гигантскими птицами. Суть происшедшего (похищение) он передал правдиво, а детали… Ну, в общем, этих птиц была целая стая, и он, Семен, перебил их великое множество, но женщину они все-таки унесли.
– «Знаю таких, – шумно выдохнул кот и прикрыл глаз. – Они водятся там…»
Это самое «там» Семен не понял совершенно: то ли информация была слишком сложной, то ли кот уснул раньше, чем успел ее передать.
Радоваться и облегченно вздыхать не пришлось. Как только ментальный контакт прервался, в голову плеснуло такой ослепительной болью, что ни дыхательные упражнения, ни жесткий массаж черепа долго не помогали. Семен шипел ругательства и изо всех сил старался не потерять сознание – одна из кошек поглядывала на него с недоброжелательным интересом. В конце концов он показал ей язык и заполз в вигвам – приходить в себя. А сон (или обморок?) для этого, как известно, первейшее средство.
Очухался Семен, наверное, часа через два-три. Снаружи было тихо, и он радостно представил, как сейчас спихнет в воду лодку, не укладывая (потом разберемся!) побросает в нее груз, залезет сам и будет грести, грести, грести…
Разочарование было полным: семейство махайродов мирно дрыхло на солнышке в нескольких метрах от вигвама. Детеныш с чем-то играл возле воды. Когда Семен осторожно вылез наружу, все оказалось не так плохо, как показалось вначале, а гораздо хуже – кошек прибавилось! Метрах в пятнадцати возле кустов, на некотором расстоянии друг от друга, разлеглись еще две совсем не мелкие особи. «Что вам тут, гостиница, что ли?!» – собрался он возмутиться, но побоялся, что его эмоциональная «мыслефраза» кого-нибудь разбудит, и решил воздержаться.
Стараясь ступать подальше от морд, лап и хвостов, он пробрался к воде – попить и умыться. Здесь выяснилось, что махайродский детеныш забавляется не просто так – он кантует черепаху приличных размеров. Семен вспомнил о своем голоде (попробуй-ка забудь!) и испытал сильное желание игрушку у него отобрать и съесть – наверное, вкусно. Он почти уже решился на это, но в последний момент остановил себя: «Этот гаденыш начнет пищать и всех перебудит. Объясняйся потом с ними… Да и черепаха-то не такая уж и большая, в ней, наверное, и мяса всего ничего – стоит ли связываться?»
В общем ситуация выглядела довольно печально. Семен без труда вспомнил, что почти все представители семейства кошачьих, включая львов, ведут сумеречный или ночной образ жизни. И, соответственно, днем они дрыхнут. Может быть, человек и стал «полуденным» хищником, чтобы жить с ними в противофазе? Черт его знает… В общем, Семену хотелось есть, а еще больше – оказаться подальше от этих ребят.
И он решил уйти. Ну, не насовсем, конечно, – подняться на ближайшую высокую сопку, оглядеть окрестности (надо же наконец сориентироваться!) и, если повезет, что-нибудь (кого-нибудь) добыть. Он тихо собрался, забрал арбалет, посох и направился прочь от берега – может, эти кошечки сами уйдут, а?
