Александр Громов - Шаг влево, шаг вправо
Седьмого ноября Максютов дал мне выходной, но предупредил, чтобы вечером я был дома. Я забыл справиться у него, когда, по его мнению, наступает вечер, и, поразмыслив, решил, что уж никак не раньше восемнадцати часов. Вроде бы так следует из астрономии, в которой Максютов теперь большой дока.
Так или иначе, я наконец-то принял горячую ванну, сдержанно подвывая от удовольствия, и всласть отоспался, продрыхнув до полудня, а потом мы с Машей съездили в интернат к Насте, имели содержательную беседу с педагогом-дефектологом и часа два выгуливали дочь в парке. Конечно, был и обязательный «сникерс». День выдался сухой и ясный, для поздней осени просто роскошный, даже жухлая растоптанная листва на дорожках парка не выглядела обычной прелой слякотью, а подсохла твердым тонким ковром, источающим пряные запахи, и нам вовсе не хотелось возвращаться. Последние листья парашютировали с деревьев, их гнало ветерком вдоль аллей, за ними можно было бегать наперегонки – кто быстрей поймает. Зимой будет хуже: Настю скорее всего не выпустят гулять дальше внутреннего дворика и притом на срок не больше десяти-двадцати минут, потому что дети с болезнью Дауна если что и умеют лучше других, так это подхватывать тяжелые инфекции дыхательных путей. Знаем, проходили.
Ничего. За двадцать минут можно успеть слепить небольшого снеговика, Настька их обожает. И чтобы нос непременно был из морковки. Кроме того, на выходные мы будем по-прежнему забирать дочь домой. А главное и лучшее свойство зимы состоит в том, что она всегда кончается…
Как ни странно, на Машу сошло некое деловое спокойствие вполне оптимистического свойства, и она увлеченно говорила о том, какие здесь замечательные специалисты по развитию речи, и кому надо бы приплатить за большее внимание к нашей дочери, и все такое… Особых сдвигов в речи Настьки я что-то не приметил, но возражать не стал, да и, по правде сказать, не хотелось этого совершенно. Ну что нормальному человеку надо от семьи, а? Мира и спокойствия, потому что обратных эмоций он в любой момент предостаточно огребет вовне. Мира, спокойствия и любви. Чуть-чуть надежды на лучшее. Кто бы иначе по своей воле сунул голову в этот хомут?
Почему-то мне подумалось, что наше умиротворение не к добру, но пока все было как раз наоборот. Оказалось, что Маша вчера получила-таки гонорар за перевод, деньги сугубо небольшие, но как-никак повод для скромного семейного праздника. По возвращении домой виновница торжества объявила, что желает ужинать со свечами, примерное меню также было мне продиктовано, и я побежал за шампанским и деликатесами.
Пой, душа, чирикай мелкой пташкой! Только тогда и начинаешь по-настоящему понимать прелесть простых радостей жизни, когда лишишься их надолго! Возле подъезда я растаял настолько, что сунул рубль похмельному приставале, встретившему мой жест растерянным матюком. Пой, душа!
Маша встретила меня в таком прикиде, что я едва не уронил сумки на пол.
– Ы-ыть! Откуда это платье?
– От верблюда.
– Красиво верблюды шьют, даже не ожидал… А серьезно?
– Послушай, сыщик. Примени дедуктивный метод. Я гонорар получила или нет?
– Ага, – сказал я озадаченно. – Гонорар. И сколько нужно доплатить?
– Не разоримся. Тебе еще на пиво останется… на отечественное. Вот на женщин, извини, вряд ли.
Ну-ну. Я давно заметил: как только у меня появляются деньги, на них сразу находится тьма претендентов. Летняя поездка к морю, например. Это претендент крупный, с ним следует считаться, а есть и помельче. То же платье. Новые шторы взамен выгоревших. Хорошая, но безумно дорогая книга для жены. Новый пылесос взамен старого, испустившего на прошлой неделе предсмертный дымок. И что интересно – если денег нет, то и претенденты куда-то прячутся, не маячат настырно, по крайней мере, большинство из них…
– Пфуй, мадам, – манерно ответил я. – За кого вы меня принимаете? Я по чужим женщинам не бегаю. А от пива брюхо растет, из штанов выпадает. Мне показан только кефир, и то обезжиренный…
– Так-таки и не бегаешь? А кто домой приходит через две ночи на третью и тут же валится бревном? На жену – ноль внимания.
– Кто ноль внимания?! – плотоядно взревел я, аккуратно ставя сумки у стены. – Я ноль внимания?!! А вот сейчас мы это исправим…
Взвизгнув, Маша пустилась наутек, но не тут-то было.
– Уйди!.. Платье порвешь!
– Ну и порву, что с того? Для чего, по-твоему, нужны платья?
– Отстань! Я так не хочу. Пусти, говорят!.. Иди лучше сумки разбери. Что у тебя там?
– Канистра бренди и две ириски. Не отвлекай меня, женщина!.. О черт! – Я хлопнул себя по лбу, хотя надо было по затылку, где чип. – Я лед забыл заморозить!
– Как же, дождешься от тебя. Я сама заморозила, еще утром, пока ты дрыхнул. Иди, иди… Посуда за мной, а ты сделай жене красиво.
Я пошел делать красиво. Икра, исходящая жиром семужья нарезка, декорированная зеленью, глянцевые маслины, ананасы в кусочках, конфеты, ледяное «Абрау-Дюрсо» и «Мускатное», резервная бутылка «Ахашени», пара пирожных и любимые Машей пикули – очень может быть, что от такого сочетания блюд порядочного метрдотеля хватил бы удар, но, между нами говоря, только метрдотеля нам сейчас не хватало! Побудем варварами, троглодитами из пещеры. В конце концов, живот схватит не сразу. Люди придумывают правила для того, чтобы их нарушать.
Когда я осторожно выкатил из кухни в гостиную накрытый столик с не зажженными пока свечами, Маша сидела в кресле и смотрела телевизор. Шла какая-то нудная телевикторина, туповатые, как на подбор, участники набирали очки и вожделели призов, слащавый ведущий дежурно острил, явно используя чип-подсказку, короче говоря, полная мура для умственно ограниченных – хорошо еще, что не передача «Я самка», где вздорные бабы, не поделив одного мужика на двоих, имеют обыкновение с визгом таскать друг дружку за волосы. Но и эта мура меня не радовала, особенно сейчас, и я совсем уж было собрался возроптать, а то и без слов выдернуть антенну, как вдруг мура кончилась и пошли «Пять минут новостей обо всем». Ладно, пять-то минут потерпим…
Я зажег свечи, с наслаждением потянул ноздрями распространяющийся по комнате аромат (люблю! пусть горит не воск, а парафин с сомнительной отдушкой – все равно люблю!), выключил люстру и, придвинув кресло к столику, уставился в экран, уже через минуту поймав себя на том, что смотрю с интересом. И ничего удивительного: если не видеть этого ящика месяца два, реакция троглодита обеспечена, его, пещерного, от экрана за мамонтову шкуру не сразу оттащишь. Ему и женщины не вдруг нужны.
Ведущих было двое – разнополые и безупречные как по внешности, так и по дикции, а значит, оба виртуальные. Ничего не поделаешь, живой ведущий – вымирающая профессия. Как ни странно, догадываются об этом немногие зрители, да и те предпочитают сразу забыть. Наверно, со временем появятся и виртуальные ведущие телешоу, и виртуальные участники телевикторин… Почему бы, собственно, и нет?
