Алексей Толстой - Аэлита
Воспоминание обожгло и погасло, — длилось всего секунду, покуда Лось расстёгивал кобур револьвера. Вглядываясь в странную тень по ту сторону дома, над крышей, — Лось чувствовал, как мышцы его напрягаются, горячая кровь сотрясает сердце, — «борьба, борьба».
Легко, прыжками, он побежал к дому. Прислушался, скользнул вдоль боковой стены и заглянул за угол.
Близ лестницы чёрного входа лежал, завалившись на бок, разбитый корабль. Одно его крыло поднималось над крышей к звёздам… Лось различил два, затем — третий и четвёртый, валяющиеся на траве мешки, — это были трупы. В дому — темнота, тишина.
«Неужели — Гусев?» Лось, не прикрываясь, подбежал к убитым: — «Нет — марсиане». Пятый лежал вниз головой на ступенях. — Шестой висел среди обломков корабля. Видимо, — были убиты выстрелами из дома.
Лось взбежал на лестницу. Дверь была приоткрыта. Он вошёл в дом.
— Алексей Иванович, — позвал Лось. Было тихо. Он включил освещение, — вспыхнул огнями весь дом. Подумал: — «неосторожно», — и сейчас же забыл об этом. Проходя под арками — поскользнулся в липкую, тёмную лужицу.
— Алексей Иванович! — закричал Лось. Прислушался — тишина. Тогда он прошёл в узкое зальце с туманным зеркалом, сел в кресло, захватил ногтями подбородок:
«Ждать его здесь? Бессмысленно. Лететь на помощь? Но куда? Чей это разбитый корабль? Мёртвые не похожи на солдат, — скорее всего — рабочие. Кто здесь дрался? Гусев? — люди Тускуба? — Лось откусил ноготь. — Да. Медлить нельзя».
Он взял цифровую доску и включил зеркало: — «Площадь Дома Совета. — Дёрнул за шнур, и сейчас же грохотом отшвырнуло его от зеркала: там в красноватом сиянии фонарей, летели клубы дыма, чиркали огненные вспышки, искры. Вот, влетела, раскинув руки, в зеркало чья-то фигура, с залитыми кровью глазами.
Лось дёрнул шнур. Отвернулся от экрана.
«Неужели не даст знать — где искать его в этой каше?»
Лось заложил руки за спину и ходил, ходил по узкому зальцу. Вздрогнул, остановился, живо обернулся, щёлкнул предохранителем маузера. Из-за двери, у самого пола, высовывалась голова, — красные вихры, красное морщинистое лицо.
Лось подскочил к двери. По ту её сторону лежал у стены в луже крови — марсианин. Лось взял его на руки, понёс и положил в кресло. У него был разодран живот. Облизнув губы, марсианин проговорил едва слышно:
— Спеши, мы погибаем. Сын неба, спаси нас… Разожми мне руку…
Лось разжал коченеющий кулачек умирающего, отодрал от ладони записочку. С трудом разобрал:
«Посылаю за вами военный корабль и семь человек рабочих, — ребята надёжные. Я осаждаю Дом Совета. Спускайтесь рядом на площади, где башня. Гусев».
Лось нагнулся к раненому — спросить, что здесь произошло? Но марсианин хрипел, дёргаясь в кресле. Тогда Лось взял в ладони его голову, прижал к груди. Марсианин перестал хрипеть. Глаза его выкатились на сына неба. Ужас, блаженство осветило их: «Спаси»… Глаза подёрнулись пылью, оскалился рот.
Лось застегнул куртку, обмотал шею шарфом. Пошёл к выходу. Но едва отворил дверь, впереди, из-за остова корабля, метнулись синеватые искорки, раздался слабый, режущий треск. Пулей сорвало шлем с головы Лося.
Стиснув зубы, Лось кинулся вниз по лестнице, подскочил к кораблю, навалился плечом, — мускулы хрустнули, — и он опрокинул остов корабля на тех, кто таились позади него в засаде.
Раздался треск ломающегося металла, птичьи крики марсиан, огромное крыло мотнулось по воздуху и пришлёпнуло уползавших из-под обломков. Всё же пригибающиеся фигуры побежали зигзагами по туманной лужайке. Лось одним прыжком догнал их, выстрелил. Грохот маузера был ужасен. Ближайший марсианин ткнулся в траву. Другой бросил ружьё, присел, закрыл лицо руками.
Лось взял его за воротник серебристой куртки, и поднял, как щенка. Это был солдат. Лось спросил:
— Ты послан Тускубом?
— Да, сын неба.
— Я тебя убью.
— Хорошо, сын неба.
— На чём вы прилетели? Где корабль?
Вися перед страшным лицом сына неба, марсианин расширенными от ужаса глазами указал на деревья, в тени их стояла небольшая, военная лодка.
— Ты видел в городе сына неба? Ты можешь его найти?
— Да.
— Вези.
Лось вскочил в военную лодку. Марсианин сел к рулям. Взвыли винты. Ночной ветер кинулся навстречу. Закачались в чёрной высоте огромные, дикие звёзды. В ушах пело:
«К тебе, к тебе, через огонь и борьбу, мимо звёзд, мимо смерти, к тебе, любовь».
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГУСЕВА ЗА ИСТЁКШИЙ ДЕНЬ
В десять часов утра Гусев вылетел из тускубовой усадьбы в Соацеру, имея на борту лодки — авиационную карту, оружие, довольствие и шесть штук ручных гранат, — их он, тайно от Лося, захватил ещё в Петербурге.
В полдень Гусев увидел внизу Соацеру. Центральные улицы были пустынны. У дома Совета Инженеров на огромной, звездообразной площади стояли военные корабли и войска, — тремя концентрическими полукругами.
Гусев стал снижаться. И вот, его, очевидно, заметили. С площади снялся шестикрылый, сверкающий, военный корабль, — трепеща в лучах солнца, взвился отвесно. Вдоль бортов его стояли серебристые фигурки. Гусев описал над кораблём круг. Осторожно вытащил из мешка гранату.
На корабле завертелись цветные колёса, зашевелились проволочные волосы на мачте.
Гусев перегнулся из лодки и погрозил кулаком. На корабле раздался слабый крик. Серебристые фигурки подняли коротенькие ружья. Вылетели жёлтенькие дымки. Запели пули. Отлетел кусок борта у лодки.
Гусев выругался весёлым матом. Поднял рули. Кинулся вниз на корабль. Пролетая вихрем над ним, бросил гранату. Он услышал, как позади громыхнул оглушительный взрыв. Выправил рули и обернулся. Корабль неряшливо перевёртывался в воздухе, дымя и разваливаясь, и рухнул на крыши.
С этого тогда всё началось.
Пролетая над городом, Гусев узнавал, виденные им в зеркале, площади, правительственные здания, арсенал, рабочие кварталы. У длинной, фабричной стены волновалась, точно потревоженный муравейник, многотысячная толпа марсиан. Гусев снизился. Толпа шарахнулась в сторону. Он сел на очищенное место, скаля зубы.
Его узнали. Поднялись тысячи рук, заревели глотки: — «Магацитл, Магацитл!». Толпа робко стала придвигаться. Он видел дрожащие лица, умоляющие глаза, полные слёз, красные, как редиски, облезлые черепа. Это всё были — рабочие, чернь, беднота.
Гусев вылез из лодки, вскинул на плечо мешок, широко провёл рукой по воздуху:
— С приветом, товарищи! — Стало тихо, как во сне. Гусев казался великаном среди щуплого этого народца. — Разговаривать здесь собрались, товарищи, или воевать? Если разговаривать — мне некогда, прощайте.
