Владимир Немцов - Когда приближаются дали
Все оказалось не так просто, как на первых порах представлялось Вадиму. Если раньше Васильев не прибегал к помощи электростатического поля, когда частицы разбрызгиваемого раствора, заряженные положительно, оседают на заземленной форме стройкомбайна, то сейчас этот метод пришлось применить, хотя он и вызывал дополнительные трудности. Например, между слоями разбрызгиваемого раствора, с целью электропроводности их поверхности, необходимо было наносить тончайшую пленку то ли графита, то ли алюминиевого порошка. Вадим этого точно не знал. Система вращающихся форсунок была надежно изолирована от корпуса, и между ними, в процессе наслоения цементной массы, была довольно высокая разность потенциалов, видимо порядка нескольких тысяч вольт. Это создавало необходимость особо тщательной защитной блокировки при испытаниях.
Сейчас для подготовки завтрашних экспериментов надо было найти Надю, у которой есть точные записи, на каких участках потолка происходили наиболее серьезные повреждения слоя.
Димка обыскал всю территорию строительства. Нади нигде не было. Вероятно, бродит с Алексеем где-нибудь неподалеку? На всякий случай спросил у вахтера.
- Да вот уж как полчаса с этим самым... с профессором ушли. Видать, на станцию.
Движимый смутным чувством тревоги, Вадим выскочил за ворота. Забежать домой было некогда, и Вадим снял светлый плащ, свернул его и сунул под мышку. Шел он быстро, усиленно напрягая зрение. Но вот и они: фигурка в белом пальто и рядом - темная, бесформенная. И тут смелость Вадиму изменила: как воспримет его появление Надя? Опять подумает, что он следит за ней, подслушивает, хотя знает, что Вадим в этом отношении щепетилен. Он и сейчас боялся приблизиться, шагал вдоль кювета, путаясь ногами в сухих плетях какого-то, черт его возьми, чертополоха, брюки намокли от вечерней росы чуть ли не до колен.
Шел в постоянном страхе: а что, если Надя увидит? - из-за чего не мог выйти на дорогу, где он сразу станет заметнее. Но все это пустяки, - долг есть долг, - однако Вадим вовсе не думал, что придется испытать неожиданно болезненное чувство, когда, словно вороново черное крыло, рука Литовцева легла на плечи Нади и она допустила это. Что в мире делается! Ведь сама же говорила, что терпеть не может Литовцева...
За спиной Вадима послышались тяжелые шаги. Кто-то бежал. Вадим присмотрелся. Размахивая кепкой, в расстегнутом ватнике, человек мчался, будто за ним гнались. Странно.
Вадим предусмотрительно отошел в сторону от дороги. Человек пробежал бы мимо, но его пришлось окликнуть. Это был Алексей.
- Где она? - запыхавшись, спросил он.
- Что-нибудь срочное?
Вадим мог предполагать, что Надю срочно вызвали на строительство, Васильеву потребовались записи или дополнительные испытания. Ведь мысль изобретателя никогда не дремлет, он постоянно работает - и дома и на прогулке, всегда думает о том, как бы решить задачу, а тем более сейчас у Васильева после неудачных испытаний. Возможны и другие срочности: телеграмма-молния, дома неблагополучно. Но все это сразу развеялось, стоило лишь повнимательнее посмотреть на Алексея.
- Где она? Где? - повторил тот, волнуясь.
Вадим указал на еле различимые вдали фигуры, Алексей успокоился и пошел рядом.
Ни Вадиму, ни Алексею не хотелось говорить о Наде. Они прекрасно понимали друг друга, и при данных обстоятельствах любое упоминание о ней было бы фальшивым и неуместным.
Алексей неожиданно спросил:
- Ты часто письма пишешь. Кому?
- Маме. Потом еще друг есть.
- А у меня есть мачеха. Друга нет.
- Да, это, конечно, тяжело, - вздохнув, заметил Вадим.
- Я тоже так думал, когда попал домой. Я не хотел чужого человека. Мачеха, "степ-мутер", - задумчиво произнес Алексей. - Сколько про мачеху сказок есть! Я читать сказки по-английски, потом по-русски. У разный народ про мачеху написано. Мачеха злая, противная очень, очень некрасивая... Похожа... как это? - на ведьма. Детей посылает в лес. Там дети будут замерзать. Их будут кушать волки. Никогда я не читал, что есть добрая мачеха, ни там, оф Америка, ни здесь... дом.
- Но ведь это в сказках.
- Зачем в сказках? Когда я говорю, что у меня есть мачеха, - все хотят вздыхать. Ты тоже сейчас... вздохнул.
- Это по привычке. Но, возможно, мачеха у тебя хорошая?
- Не знаю. Она есть мачеха.
Алексей упрямо потупился. Когда-то, еще в детском саду, им показывали цветок, он называется "мать-мачеха". Внизу у него листики бархатные, мягкие, а сверху холодные, жесткие. Значит, это очень плохо - "мачеха", даже само слово какое-то унизительное, злое. Так как же жену отца - свою "мачеху" - он мог встретить хорошо? Хотя для этого причин конкретных не было, но до сих пор своей отчужденности понять не может. Она конструктор, вместе с отцом работала в Баку, у них есть девочка, значит, как сказал Алексей Вадиму, "май систер" сестренка. Он ее очень любит, и отца тоже. А Мариам для него так пока еще и остается мачехой. Почему? - допытывался Алексей.
- Мне кажется, что ты ее должен уважать хотя бы ради отца, - ответил Вадим.
- Уважать? - переспросил Алексей и, показывая вперед, где рядом с Надей шел Литовцев, проговорил хмуро: - Его тоже уважать? Почему? Он старый ученый. Много делает. Только не буду верить ему, не люблю его. И Мариам тоже, - почти с детской наивностью заявил Алексей.
Он рассказал, что сегодня Мариам приехала сюда. Знает, что отцу тяжело, захотела быть вместе... Ну и хорошо, спасибо, но он-то, Алексей, здесь при чем? Он для нее посторонний человек, а она для него тем более. Но почему Мариам не понимает этого? Алексей знает, что книг она много читала. В них, наверно, сказано, какой должна быть мачеха. И он с искренним волнением попросил Вадима объяснить, как держать себя с мачехой. Ведь у нее не спросишь. Обидится.
- А отец? Он же поймет тебя. Подскажет.
Взяв Вадима под руку, Алексей помедлил и, как лучшему другу, признался, что у отца он спрашивать не может. Отец столько вынес горя... когда мать погибла. А потом из-за него, Алексея. Отец любит Мариам, и Алексей боится хоть чем-то помешать его счастью. И не только потому, что он его отец. Алексей бежал домой через пустыню, продирался сквозь колючие заросли, плыл под водой, искал свой берег. На опыте он познал, как это трудно. А отец всю жизнь это делает. Он всегда впереди, он ищет дорогу, пробиваясь сквозь чащу. Ищет не для себя, а для всех...
- Нельзя ему делать больно! - заключил Алексей свою горячую, взволнованную речь. - Лучше я буду умирать!
Рваное облачко, что закрывало молодую луну, поднялось вверх, словно легкая занавеска от ветра, и на дороге стало светлее. Не сговариваясь, Вадим и Алексей разошлись в разные стороны, чтобы казаться менее заметными. Так они и шли по обеим сторонам дороги, как бы охраняя идущих впереди. Однако Вадим заметил, что Литовцев вдруг прибавил шаг и потащил Надю за собой.
