Лоуренс Джеймс - Дремлет земля
Он перекатился лицом вниз прямо в костер, в полыхающие угли и горящие ветки. Языки пламени облизали его голову и плечи, пожрали бороду и волосы, занялись кожей лица. Умирающий издавал агонизирующие крики и животные стоны, приглушенные горящим углем, закрывшем ему рот. Руки его конвульсивно дергались, хватались за огонь, безуспешно пытаясь вытолкнуть тело из костра.
Саймон встал на ноги, вытер руками лицо и поискал нож. Нож лежал возле костра, его лезвие поблескивало. Смерть медленно подползла к Моркину - отверженному Моркину - предателю. Саймон подобрал нож и за ноги вытащил бьющееся в конвульсиях тело из огня. Волос на почерневшем черепе не осталось, так что трудно было откинуть Моркину голову, чтобы перерезать ему глотку и прекратить его мучения. Саймон все же ухитрился просунуть руку под обуглившийся подбородок и откинуть голову. Большая часть лица была сожжена, а веки выгорели совершенно.
Когда кончик ножа нащупал правую сонную артерию, струя крови брызнула прямо в костер, испаряясь и заполняя полянку запахом жареного мяса. Ток крови ослаб, сердце остановилось и мозг перестал функционировать. Саймон положил труп на землю и встал.
- Теперь я ваш вождь. Если кто-то с этим не согласен, пусть сразу же выйдет вперед. Уот? Нет? Вы все видели, что я умею делать. Теперь уже поздно что-либо обсуждать и строить планы. Идите спать. Подумайте о том, что видели. Клянусь вам, как офицер Службы Галактической Безопасности, представляющий Федерацию, что этот человек предал вас. Утром, после того, как позавтракаем, я расскажу вам о своих планах. Многим из вас они покажутся святотатством. Но это не так. А теперь - по хижинам и спите.
Потихоньку переговариваясь, люди начали расползаться во тьму. Тут Саймон еще на некоторое время задержал их.
- Уот! Между нами есть счеты. Я не хочу держать зла на человека, который, надеюсь, будет сражаться на моей стороне. Я буду считать, что с ними покончено, если ты оттащишь подальше эту падаль и закопаешь так, чтобы вонь его не беспокоила честных людей. Что скажешь?
Уот бросился вперед так поспешно, что споткнулся и чуть не упал.
- Да, Саймон. С охотой. Я ничего не имел против тебя. Я верил Моркину. Прошу прощения за плевок.
Саймон поднял руку и прижал лезвие ножа к щеке Уота.
- А за камень, Уот? Просишь прощения и за камень?
Тот побледнел.
- Ах, да, камень. Да, Саймон. За это тоже.
- Так иди же, Уот, и зарой его хорошенько. Утром поговорим о тех, кто остался в живых.
Теперь на арене никого не было, кроме одной женщины. Перед хижиной, которая когда-то принадлежала Моркину, стояла и ждала Гвенара. Саймон подошел к ней, чувствуя как усталость и напряжение ударили ему в ноги.
- Ты был хорош, милорд, - она сделала ему реверанс. - Где ты будешь спать, милорд?
- В хижине вождя, где же мне еще спать?
- Тогда я буду спать с тобой. Нет, я решила. Разве я не женщина вождя? Где же еще мне спать?
Той же ночью, позже, растратив всю страсть, смягчив усталость любовью Гвенары, Саймон незаметно уплыл в сон. Костер снаружи погас, в хижине было темно и тихо. Рядом с ним спала женщина, ее волосы обрамляли загорелое лицо. Его голова лежала на ее обнаженной груди, сосок щекотал его губы, когда она шевелилась во сне.
Утром настанет время планов. Следующий день - день действий.
Последнее, о чем думал Саймон перед сном - это о Богарте. Как он встретил свою смерть. Саймон надеялся, что мучиться ему не пришлось.
8. В МОЕМ КОНЦЕ МОЕ НАЧАЛО
Прошло двадцать четыре часа. Моркин потихоньку гнил в лесной могиле. Богарт все еще не пришел в сознание и лежал на койке в замке. Временами он перекатывал голову из сторону в сторону и что-то бормотал. Де Пуактьер все свое свободное время проводил в больничной палате, пытаясь выловить в этой бессвязной речи какой-то ключ, который поможет установить, какие же опасности угрожают планам его хозяина. Через два дня этим планам уже ничто не помешает. Тогда то, что останется от Богарта, окажется на виселице на западной стене замка. Ему свяжут руки и ноги и он повиснет в воздухе, раскачиваясь и вращаясь, пока плоть не отпадет, сухожилия не разорвутся, и то, что останется, упадет на мостовую с высоты тридцать футов.
Мескарл и приехавшие к нему в гости лорды и леди ограничились развлечениями в замке, чтобы внезапное нападение не сократило их числа еще раз. Проводились шуточные турниры, Мескарл играл в шахматы, фигурки в которых изображали заключенные. Его противник, Милан, получил мат через восемнадцать ходов и самолично зарубил своего ферзя в знак признания своего поражения.
Весь этот день, после того, как Магус избил Богарта, его никто не видел. Дверь в его покои была все время заперта, еда и питье нетронутыми оставались у дверей. Окна его были закрыты черным бархатом. Один слуга, посмелее остальных, подкрался и приложил ухо к двери. Потом он сообщил остальным, что слышит только монотонное пение и глухие удары в ненатянутый барабан. Другие слуги дрожали и не сомневались в его словах, когда храбрый слуга сообщил, что слышит не только кукольный голосок альбиноса-лордчонка. Хотя все знали, что в комнатах никого не может быть, кроме Магуса, тот слуга клялся, что слышит еще один голос, произносящий слова на неизвестном языке, каком-то булькающем. Голос этот будто доходил издалека, сквозь толстый слой жидкости.
В нескольких милях от замка, глубоко в лесу, весь день Саймон вызывал к себе в хижину по несколько лесных жителей, и медленно и мягко пытался внушить им ту задачу, которую они должны были выполнить завтра. Он хорошо понимал, что пытается сделать. Для сравнения: заставить полковника Стейси забраться на свой письменный стол и помочиться на уставы СГБ - задача куда более простая.
Гвенара оказывала ему сильную поддержку, она знала всех людей, их слабые и сильные стороны. Она убедилась, что в том, что говорит Саймон, есть смысл, и что его план может внести лучик надежды в беспросветный мрак. Некоторых она убеждала, некоторых высмеивала, некоторым угрожала. Кое-кто так и не смог переступить через старые, въевшиеся в плоть верования. Кое-кто колебался. Кое-кто, из числа более разумных, восприняли убеждения и перешли на сторону Саймона.
Потом он собрал всех вместе, верующих и сомневающихся. Мечом он прочертил линию в центре арены.
- Завтра я выступаю против замка "Фалькон", и либо оставлю свои кости белеть здесь, на земле Сол Три. Каждый, кто хочет сражаться рядом со мной, перешагнет эту черту и встанет у моего плеча. Если никто не пойдет, клянусь, я пойду один. Решайте.
Некоторое время никто не шевелился. Старые обычаи умирали с трудом, и никто не хотел отдавать свою жизнь, какой бы трудной она ни была, ради каких-то мизерных шансов на успех. Толпа расшумелась, и тут Гвенара взорвалась, перешагнула черту и подошла к Саймону.
