Вольдемар Грилелави - Игла
Пока разогревался вчерашний борщ, поскольку завтрак еще не был готов, Миша предложил пополнить домашние запасы имеющимися в столовой продуктами. Полный, румяный, приятный на внешность повар выдал Грише два лотка яиц и четыре банки мясных консервов, попросив за весь товар десять рублей. Саша, привыкший по долгу службы к сложным арифметическим вычислениям в уме, быстренько пересчитал весь товар по существующим ценам и обнаружил обсчет на один рубль и две копейки. Но повар так приятно улыбался и ласково напутствовал, что Саша не осмелился тотчас обнародовать ошибку.
Кассир выдавала деньги в столовой, точнее, в вагончике, приспособленном под пункт питания. Народ тянулся лениво и неспешно, словно здесь не выдавали, а отнимали деньги. Видно, серьезная авария, что даже про деньги забыли. Один из рабочих сам добровольно вызвался пойти пригласить буровиков за деньгами, чтобы не задерживать кассира и экипаж. А в это время закипел вчерашний борщ, и приятный повар элегантно по столичному обслужил экипаж, подав на стол полные тарелки дымящегося блюда. В каждой тарелке кроме жидкого наваристого борща лежало по огромному куску мяса, торчащего в посудине, как айсберг в океане.
Не пожалел, щедро отвалил говядины. Сколько же сдерет за такое богатство? Ели молча. Сашу мучила мысль, как бы напомнить про нахальный обсчет в размере одного рубля и двух копеек. А Миша и Гриша затеяли некий спор с кассиром. Обсуждалось моральное падение буровиков. И их мелочность и крохоборство. В спор влез и повар, который так же поддержал концепцию возросшей жадности пролетариата.
— Не тот люд пошел, — горячился румяный повар. — Каждую копейку пересчитывает. Берет с собой гроши на вахту и за обед старается до копейки расплатиться. Да еще поесть подешевле. Гарнира набирают по две-три порции. А утром и вечером вообще мало народу ходит. Все по вагончикам чай с лепешками наминают, животы набивают. А попробуй хоть пару копеек сдачи не доплати, так такой скандал устраивают, что не дай бог. Зайдут в столовую, меню все строчки перечитают, все цены пересчитают. Один раз не повесил меню, так такой шум подняли. Хотел оправдаться, так при них заставили писать и вывешивать.
— Это точно! — поддержала его кассир. — Раньше никогда мелочь с собой не брала, а теперь мне Андреевна говорит, чтобы хоть беленькими запасалась на всякий случай. Крохоборы пошли. Стоит в очереди, и уже в жмене мелочь держит, чтобы без сдачи вышло. Саидову в прошлый раз семьдесят копеек не додала, так знаете, какую телегу накатал на меня? Дороже вышло. А ведь больше тысячи получал! А мне за двести в месяц мотаться по пескам — больно охота на вертолете трястись?
— Да что там семьдесят копеек! Я три дня назад Ибрагимова на двадцать копеек обсчитал, так и сам не обрадовался. До сих пор попрекает и все обидеть норовит.
Саша понял, что про такой мелочный обсчет теперь говорить неприлично. Еще его самого в крохоборы зачислят. Но потом он все-таки нашел оптимальное решение и придумал выход из сложной финансовой неприятности. Сдав в окошко пустые тарелки, он сказал повару от имени всего экипажа большое спасибо, так же мило и доброжелательно улыбнулся, и они покинули столовую, взяв курс в сторону вертолета. Повар, скорее всего что-то и хотел напомнить Саше по поводу стоимости обеда, сильно, пожалев, что так безрассудно вложил в полные тарелки с горячим борщом такие огромные куски мяса, но и на него сильно подействовал недавний спор по поводу жлобства некоторых. Поэтому ему пришлось сквозь оскал улыбнуться и промолчать.
Вот и вернулось в организм сытное и довольное настроение. Заместитель начальника отпустил до вечера, обсчет компенсирован даже с наваром, а в желудке переваривается хоть и вчерашний, но вкусный и полезный борщ. И мясо было хорошим. А главное, что много, сытно. Доброе настроение вернулось и к Грише. Он передал управление Саше, а сам ласково и задумчиво смотрел вдаль. Мысли витали разные, но хорошие. Начал пробуждаться эфир.
И только тогда экипаж понял, какая же еще рань. Что утро лишь начинается, а впереди до самого утра отдых с разрешения заместителя начальника. Успеют и отдохнуть, и отоспаться. Мимо проплыли, вполне допустимо, знакомые пять лебедей, и Гриша приветливо помахал им рукой, тыкая пальцем в Сашу, предлагая Мише посмеяться над причудами второго пилота и над его иллюминаторами от НЛО.
В эфире диспетчер Адхам затеял диалог с каким-то бортом. Начался сезон химиков. И по всем колхозам вокруг аэропорта и в зоне действия его связи под присмотром Адхама химичили экипажи Ан-2. Они опыляли хлопок. Вот поэтому и приходилось им докладывать на командный пункт обо всех своих действиях и бездействиях. Таков порядок.
— Восемьдесят восьмой, ты сегодня один ночевал? — спрашивал Адхам у одного из бортов. — Все остальные по домам разлетелись? Или просто выходной устроили?
— Да, семьдесят шестой и девяносто второй ушли на базу, так что я один ночевал.
Гриша просто от хороших чувств и желания пообщаться решил вмешаться в диалог.
— Лично я сомневаюсь, чтобы он спал один. Сколько помню, без женщины к нему сон не приходил. Хитришь, молодой человек, поди, с агрономом храпел.
— Борт, зачем обижаешь? — послышался в эфире голос восемьдесят восьмого. — Кругом люди, поди, подслушивают, могут понять неправильно. Потом доказывай, что не верблюд.
— Ха! — удивился Гриша. — Он обижается. Все давно знают, что агроном у вас там женского пола. Вот я сегодня даже один, и то плохо спал. Так мне действительно обидно. Всю ночь проспал со сплошными кошмарами и сумасшедшими криками.
— Это Лариса с метеостанции кричала у тебя? — кто-то совершенно посторонний влез бессовестно в эфир. — Она, я заметил, из твоего вагончика не выходит ни днем, ни ночью.
— Какое там еще метео? Почто наговорами занимаешься! — заволновался Гриша.
— Сами знаем, — продолжал в том же духе неизвестный. — И не надо простачком прикидываться.
— А вчера в вашем вагончике чуть ли не до утра свет горел. И чем это вы так увлеклись? — Это уже абсолютно свежий голос решил продолжить полемику.
— Неправда, мы сразу после программы "Время" спать легли, — пытался реабилитироваться Гриша, очень недовольный, что весь разговор так неожиданно акцентировался на его личности.
— Кто это там "мы"? С кем это ты так рано в койку завалился? — по эфиру пронесся издевательский смешок.
— Борта, прекратите болтовню, эфир засоряете, — прервал дебаты на интимные темы строгий голос диспетчера Адхама, тем самым спас Гришу из щекотливой ситуации. Хотя на эту тему он и сам не прочь поговорить. Но служебное положение и высокий статус диспетчера и руководителя полетов требовали радиодисциплины.
