Ярослав Смирнов - Цитатник бегемота
Все было сразу, одновременно: свет, отраженный в мириадах снежинок, которые кружились в медленном величавом танце; февральская луна, покрытая тонким ледком замершего в раздумье августовского дождя; мартовское солнце, яркое, победоносное, несущее надежду, — небесный огонь, который не обжигает, но лишь дарит живительное тепло — Ивану, траве, земле, миру…
Свет, солнце и луна вместе породили десять тысяч вещей: было тепло, было холодно, мучила жажда, и шел дождь — но это был мир, который ожил, в котором надо было действовать и в котором нужно было искать свое место…
Иван снова засмеялся и стал спускаться с холма, направляясь туда, где под снежной пеленой угадывался вдалеке чудесный сад: там одновременно цвели и плодоносили деревья, и резвись рыбки в бассейне с чистой водой, и пели птицы прекрасными голосами…
Иван потряс головой и оглянулся. Что за наваждение?..
Он спустился с холма и отошел уже достаточно далеко и теперь не понимал, что ему там привиделось: трава, растущая прямо на глазах, погодные катаклизмы…
Он посмотрел внимательнее. Все в порядке: просто красивый холм, чистое бессолнечное голубое небо, теплая безветренная погода…
В замешательстве он посмотрел в ту сторону, куда направлялся.
Сад был на месте. Иван облегченно вздохнул и зашагал туда, где виднелись белые с зеленым деревья.
Идти оказалось гораздо дальше, чем он предполагал. Иван даже усомнился было, не нарисован ли этот чудесатый садик неким шаловливым художником на сотканном из чистого воздуха холсте, не видение ли это, призванное заманить доверчивого путника черт-те куда, не мираж ли; но словно в ответ на эти его грустные мысли садик словно скачком приблизился к Ивану и более иллюзией не выглядел.
Иван подошел к живой изгороди и осторожно заглянул через нее. Ничего особенного: сад как сад. С прудом… нет, скорее, бассейном. Птички чирикают. Персиками пахнет и сливами. Домик под деревьями… Видали и получше.
Иван помедлил и пошел к домику. Мягко шелестела под ногами трава, из нее то и дело — фр-р-р — взлетали крохотные птички и взмывали вверх, моментально теряясь в высоком голубом небе.
Он подошел к бассейну, облицованному белым камнем. Вода в бассейне оказалась чуть зеленоватая и очень прозрачная: видны были проворно снующие там и сям здоровенные рыбины. Карпы, подумал Иван. Как и положено — похожи на атомные подводные лодки.
Он засмотрелся на их сложные маневры, наклонился вперед, потерял равновесие, поскользнулся и с шумом обрушился в воду, окунувшись с головой. Рыбины испуганно шарахнулись в разные стороны.
Иван вынырнул на поверхность, фыркая к отплевываясь. Вода оказалась очень холодной и, к немалому удивлению Ивана, довольно соленой.
«Ура: значит, мы поедем домой по железной дороге», — мрачно подумал Иван, выкарабкиваясь из бассейна.
— Как водичка? — поинтересовался негромко кто-то. — Холодная?
Иван поднял голову и увидел сидящего возле домика на трехногом табурете маленького пухлого пожилого человечка в атласном, расписанном золотыми драконами халате и в нелепой фиолетовой шапочке, похожей на камилавку.
Плоское желтое лицо человечка как-то лунообразно улыбалось, узкие глаза были полуприкрыты. На лбу у старичка слабо пульсировала небольшая припухлость. В целом старик походил на китайца со старинных картинок.
На коленях у него смирно сидел крупный заяц странного цвета. Старик гладил его по голове, заяц жмурил глаза — наверное, от удовольствия.
— Холодная, — буркнул Иван, отряхиваясь.
— И мокрая? — снова с интересом спросил старик. Иван сдержался, понимая, что скандалить и огрызаться неуместно. В самом деле, не виноват же этот старик в том, что он, Иван, падает без спросу куда попало. Как глубинная бомба какая-нибудь.
— Мокрая, — спокойно сказал Иван и добавил, не дожидаясь следующего вопроса: — И соленая к тому же.
— Ну, это само собой, — согласился старик и спихнул зайца с колен. Тот навострил уши, пошевелил ими, а потом сорвался с места и ускакал за угол домика. Сейчас же оттуда донесся монотонный стук. — Присаживайся, — гостеприимно предложил старик, указывая Ивану на невысокий стульчик неподалеку от себя. — Отдохни с дороги.
Иван кивнул в знак благодарности, подошел к стульчику и осторожно на него уселся, готовый к подвоху. Старик хихикнул.
— Правильно, правильно, — сказал он дружелюбно. — Осторожность — превыше всего. Или почти всего… И правда, никогда ведь не знаешь, с кем имеешь дело…
— Знаю, — произнес Иван, усаживаясь поудобнее. — Уже научили.
Старик приподнял веки и внимательно посмотрел на Ивана.
— Да? — с интересом спросил он, уютно складывая руки на обширном животе. — И кто же это?
— Да много вас тут таких, — ответил Иван, — учителей…
— Неправда, — сказал старик спокойно. — Учителей, я имею в виду настоящих, на самом деле не так уж и много.
— Да ладно, — отмахнулся Иван. Было жарко, и одежда его быстро высыхала. — Знаем мы и про эти ваши… китайские штучки.
Старик удивленно на него посмотрел.
— Какие-какие? — переспросил он. — Китайские? А с чего ты взял, что китайские, а не просто, скажем, восточные?
Иван смешался. Опять интернационалисты. Еще скажи, что это не бассейн, а Уолденский пруд.
— Впрочем, — дружелюбно продолжал старик, — можешь называть как хочешь. Только вот интересно, а ты сам кем себя считаешь?
Иван открыл было рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказал, рта при этом не закрывши.
Пульсирующая припухлость на лбу у старика внезапно приоткрылась, приподнялось тяжелое веко, и на Ивана в упор посмотрел глаз: черный, круглый и блестящий.
Глаз этот некоторое время Ивана внимательно изучал, а потом подмигнул ему с доброй ехидцей.
— Ч-что это? — спросил Иван, стукнув зубами.
— Что — «это»? — недоуменно спросил старик.
— Ну… глаз, — сказал Иван, передернувшись.
— А, — понял старик. — Не обращай внимания, — успокаивающе произнес он. — Это у меня просто третий глаз. Он открыт и видит.
— Ничего себе — просто, — пробормотал Иван. Он, разумеется, слыхал о каком-то «третьем глазе», однако, надо признаться, думал, что это метафора или же фигура речи, анатомически особо не проявляющаяся.
Он с опаской посмотрел на этот самый глаз. Тот снова подмигнул и закрылся.
— Ничего страшного, — еще раз успокоил Ивана старик. — Экий ты, понимаешь, пугливый… — Ничего я не пугливый, — возразил Иван. — Просто такого раньше не видел.
— Да? — удивился старик. — А я-то думал, что ты здесь на всякое насмотрелся. Подумаешь невидаль — третий глаз…
