Юрий Блинов - Дверь в детство (СИ)
И вот тогда, в тот самый момент, когда Егор был уже на полпути к таинственной комнате, в коридоре внезапно вырубился свет. В одно мгновение вокруг сделалось настолько темно, что Егор невольно испугался и немного замешкался, не зная, что ему далее предпринять — стоило ли вернуться назад, или следовало продолжить осуществлять свой хитрый план действий.
Где-то запищали блоки бесперебойного питания, жалобно призывая операторов персональных компьютеров успеть сохранить свои данные. Всякие шаги и разговоры при этом совершенно стихли, но спустя всего несколько секунд, из дальнего конца здания кто-то громко крикнул, что свет вырубило во всем заводе.
Егор постарался собраться с мыслями. По сути, неполадка с электричеством была ему на руку, так как полумрак отлично маскировал его от ненужных в данный момент взглядов случайных свидетелей. Но что если свет дадут в тот самый момент, когда он распахнёт дверь в ту комнату?
Постепенно глаза стали привыкать к тусклому освещению, которое естественным способом осуществлялось благодаря свету редких и небольших окон, неравномерно раскиданных по всей длине коридора, и видно стало чуть лучше. Вскоре Егор с нескрываемой радостью понял, что вокруг не наблюдалось ни души, и что такая своевременно наступившая темнота была ему только на руку. Нужно было действовать, и как можно быстрее.
Егор хорошо знал, что подобные отключения света на их предприятии случались и раньше. Старая проводка и всепроникающая сырость давали о себе знать. «Скорей всего — думал он — пройдет не меньше получаса, прежде чем свет снова дадут. Так что — вперед!».
Совершенно спокойным шагом, и стараясь во время движения не производить излишнего шороха, Егор добрался, наконец, до заветной двери.
В коридоре по-прежнему было тихо и безлюдно, он еще раз огляделся вокруг и прислушался. Убедившись в том, что его вряд ли кто-то побеспокоит, Егор потянулся к ручке двери. Медленно приоткрыв проем настолько, чтобы можно было без труда в него протиснуться, он юркнул в глубину таинственного помещения, и тут же прикрыл дверь за собой.
Вот теперь можно было перевести дух. Неяркий свет фонарика-брелка осветил окружающую обстановку. С момента последнего, и единственного пока, посещения Егором этой комнаты, здесь ничего не поменялось: те же старые и бесцветные шкафы со столами, тот же толстый слой пыли вокруг. А вот и вожделенный плакат на стене!
Егор еще раз внимательно рассмотрел, каким способом тот был укреплен. К его радости тот держался не на клею или скотче, а висел всего лишь на нескольких старых металлических кнопках, которые, как показалось Егору при слабом освещении светодиодного фонарика, были довольно ржавыми на вид.
Несколько кнопок Егор отковырял ногтем. Однако оставалось еще довольно много таковых, которые можно было отделить от старых стеновых панелей только каким-нибудь более твердым инструментом. Хорошо, что в его кармане лежал то, что как раз было нужно.
Егор так увлекся снятием плаката со стены, что совершенно потерял чувство времени. Трудная и кропотливая работа по борьбе с непослушными кнопками так увлекла его, что он перестал прислушиваться к звукам, доносившимся с внешней стороны входной двери. В тот момент, когда Егор сопел над последней кнопкой, которая невероятно плотно застряла в стене, дверь в подсобку резко распахнулась и на пороге появилась… уборщица с ведром.
От неожиданности Егор потерял дар речи, но еще большее удивление он испытал в тот момент, когда уборщица, словно моментально поняв, что именно тут происходит, зашла внутрь комнаты, быстро закрыла за собой дверь и сдавленным голосом крикнула, обращаясь к «злоумышленнику»:
— Ты что? Не смей этого делать!
Егор не сразу даже сообразил, что это была та самая уборщица, которую он, да и все работники завода всегда считали глухонемой.
Тут же, словно по мановению волшебной палочки, (Егор мог поклясться, что увидел, как уборщица щелкнула пальцами в воздухе), под потолком ярко загорелась лампочка. Видимо, с непривычки, так как он провел в полумраке комнаты довольно много времени, свет показался Егору настолько ослепительным, что он временно потерял способность видеть.
— Отдай-ка кнопки, тебе говорю…
Уборщица принялась пришпиливать плакат обратно, не обращая внимания на испуганного и пристыженного Егора, который стоял с протянутой вперед рукой, откуда уборщица брала отодранные им кнопки, и тут же вгоняла их обратно, бормоча при этом что-то весьма грозное.
— Тебе что жить надоело? — вдруг спросила она у «злоумышленника» отчётливо и громко.
— Я… это… не знал — принялся оправдываться Егор, краснея при этом, как сваренный в кипятке рак.
— Не знал он… Балда!
Уборщица прицепила обратно последнюю из отобранных у Егора кнопок, вздохнула, как тому показалось, с чувством глубокого облегчения, и вновь взглянула в сторону провинившегося, сверля того своим внимательным взором.
— Но я думал… все ведь считают вас… что вы говорить не можете — забормотал Егор немного более твердым тоном, сам не зная, зачем решил заговорить именно на эту тему.
То, что произошло с ним в течение всего лишь нескольких последних секунд, подействовало на Егора чрезвычайно угнетающим образом. В той неловкой ситуации, которая в данный момент с ним происходила, было что-то совершенно неправдоподобное и иррациональное. Его разум пока не мог с нужной скоростью рассортировать поступающие извне данные, однако подсознательно, из глубины разума, мозг подсказывал Егору: во всём здесь явно что-то не так.
Сам не зная почему, он вдруг стал пятиться в глубину помещения. Медленно, шаг за шагом, Егор отступал спиной к другой, противоположной двери, словно предчувствуя для себя некую опасность. Он сам не вполне понимал, зачем это делает, однако четко и ясно вдруг понял, что от этой, так называемой, «уборщицы» ему стоило держаться подальше.
Егор прекрасно понимал, что еще немного, и он упрется в плотную полиэтиленовую пленку, в которую была запакована та, другая дверь, и дальше ему отодвигаться будет некуда. Однако ноги двигали его все дальше и дальше от стола, над которым по-прежнему продолжал висеть плакат с репродукцией картины Клода Моне, а вот спина… спина его пока что ни во что не упиралась…
— Стой, болван! — уборщица в один момент встрепенулась, сделав ряд резких движений, а взгляд ее при этом из тревожного, в один миг сделался почти обезумевшим. Она резко бросилась к Егору, протягивая в его сторону свою руку, словно стараясь ухватить того за рукав, но споткнулась о свое собственное ведро и замешкалась на одном месте в тот самый миг, когда то загремело и покатилось под стол, расплескивая на пыльный линолеумный пол мутную воду.
