Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку
— А потом ты велишь нам подставить другую щеку и пригласить этих развратников к себе на обед?! — снова завопила женщина. — Они зло! Они истинное зло, падре! А Гидеон так просто сам сатана! Как он мог… Как он только мог… — И она начала выкрикивать грязные проклятия и брань, которыми в прежние времена Кэрмоди, возможно, даже восхитился бы.
Что бы так ни заводило эту женщину, она обладала воображением и способностью проклинать.
— Уйди с моей дороги, Кэрмоди! — проревел огромный священник. — Сейчас я заставлю Гидеона отречься от идолицы или просто сломаю ему шею!
— Этого делать нельзя, — сказал Кэрмоди.
— Какого черта! — вскричал Бэкелинг и бросился к Кэрмоди.
Маленький священник поднырнул под огромный кулак. Гнев и отчаяние вспыхнули в нем впервые с тех пор, как погибла Анна. Он вогнал левый кулак в большой мягкий живот, и Бэкелинг, согнувшись пополам, взвыл, но тут же разогнулся от удара в нос. На туфли Кэрмоди брызнула кровь.
Толпа издала дружный стон. Люди метнулись вперед и принялись теснить Кэрмоди к стене. Он отступал на орущих бунтистов. Послышались полицейские свистки. Несколько кулаков разом ударили Кэрмоди по лицу, и он потерял сознание…
Открыв глаза, он почувствовал жгучую боль в голове, челюсти, ребрах и плече. За ним присматривал полицейский в бело-черной форме и конусообразной шляпе муниципальных сил правопорядка Трамплина. Прежде чем Кэрмоди успел что-то сказать, полицейский вскочил и подошел к двум коренастым мужчинам в холле. У дверей космопорта стояли несколько больших крытых машин, ожидавших Кэрмоди и других нарушителей порядка, которые оказались недостаточно быстроногими, чтобы убежать от полиции.
Пока задержанных заталкивали в машины, Кэрмоди оказали первую медицинскую помощь, после чего вежливо, но довольно настойчиво попросили пройти к полицейской машине и сесть на заднее сиденье. Рядом расположился лейтенант. С другой стороны от него уселся отец Бэкелинг, прижимавший к носу платок.
— Видишь, что ты натворил, придурок! — зашипел он. — Ты озлобил людей и снова опозорил нашу Церковь и викария порта!
— Я?
Кэрмоди удивленно посмотрел на него и тихонько засмеялся, хотя от боли в ребрах ему хотелось стонать.
— Вы собираетесь зарегистрировать это происшествие? — спросил он у лейтенанта.
— Отец Бэкелинг выдвинул против вас обвинения. — Тот протянул священнику наручный телефон: — Можете позвонить своему адвокату.
Кэрмоди пропустил его слова мимо ушей и обратился к Бэкелингу:
— Если меня задержат и я пропущу рейс на Кэрин, ты ответишь за это перед высшими властями Церкви. Я говорю о самых высших властях.
Бэкелинг вытер нос окровавленным платком и прорычал:
— Не угрожай мне, Кэрмоди. И запомни, я знаю, кто ты такой! Лживый маленький трюкач!
— Хорошо! — произнес Кэрмоди. — Я позвоню!
Он взял телефон.
— Какой местный антикод?
Лейтенант назвал цифры, и Кэрмоди повторил их. Серый полумесяц верхней половины диска стал светлым.
— Какой номер у епископа Эмбазы?
Лейтенант удивленно моргнул. Бэкелинг выпучил глаза.
— Я не скажу его тебе, — проворчал он.
— А вы, лейтенант? Вы-то скажете?
Полицейский вздохнул, достал из сумочки на поясе небольшой блокнот и полистал страницы.
— Шестьсот шесть.
Кэрмоди произнес номер, и через некоторое время на экране появилось лицо молодого священника. Кэрмоди повернул верхнюю подвижную часть диска, и лицо словно выпрыгнуло из экрана и повисло в воздухе на расстоянии шестнадцати сантиметров от диска.
— Говорит отец Кэрмоди с планеты Вайлденвули. Я должен срочно поговорить с епископом. Это крайне необходимо.
Лицо стало прозрачным и исчезло; экран потемнел, но продолжал тускло светиться. Внезапно перед Кэрмоди возникло изображение мулата. Мерцающее лицо нахмурилось и хриплым басом произнесло:
— Кэрмоди? В какую историю вы попали на сей раз?
— Не по своей вине, ваша светлость, — ответил Кэрмоди. — Фактически я просто пытался выполнить свой христианский долг, не говоря уже о милосердии. Но у меня ничего не получилось. И сейчас меня везут в полицейский участок, чтобы предъявить обвинение.
— Я слышал об инциденте в космопорту и вашем участии в нем, — ответил Эмбаза. — И кое-что уже предпринял. Ваши действия были не только христианскими, но и необходимыми.
Кэрмоди повернул телефон таким образом, чтобы епископ мог увидеть Бэкелинга.
Эмбаза нахмурился еще больше:
— Бэкелинг! Вы действительно набросились на другого священника? И натравили людей своего прихода на отступников-бунтистов?
Какое-то время Бэкелинг что-то мямлил, а затем сказал:
— Я просто пытался заставить отца Гидеона и его приверженцев увидеть ошибку в своем поступке, ваша светлость. Но Иглоносик заступился за них! Он первым набросился на меня, а ведь он член нашего ордена. Он стал защищать еретиков!
— Это правда? — спросил Эмбаза. — Кэрмоди, поверните телефон, чтобы я мог видеть ваше лицо!
Выполнив его просьбу, Кэрмоди сказал:
— Это долгая история, ваша светлость, и требуется много времени, чтобы отделить зерна от плевел. А у меня нет времени для объяснений. Я должен немедленно отправиться на Кэрин. Мне поручена миссия величайшей значимости, и ее утвердил сам Папа!
— Да, это мне известно, — сказал Эмбаза. — Вчера курьер доставил мне информацию, и я обязан помочь вам как можно скорее добраться до цели, независимо от того, какими бы странными или неразумными ни были ваши требования. Я кое-что узнал о вашей миссии и готов оказать вам помощь. Но, Кэрмоди, этот шумный скандал. Вы лучше других должны понимать, что вам не следует впутываться в ситуации, которые могут задержать ваш отлет.
— Да, я понимаю и очень сожалею о случившемся! А теперь мне хотелось бы вернуться в космопорт и попасть на борт «Белого мула», прежде чем он взлетит. Это еще возможно?
Эмбаза захотел поговорить с лейтенантом. Кэрмоди повернул телефон так, чтобы полицейский и епископ могли видеть друг друга. Лейт тенант перечислил обвинения, выдвинутые против Кэрмоди. Услышав их, епископ так свирепо нахмурился, что стал похож на одного из эбеновых идолов, которых в далеком прошлом создавали его предки.
— Позже я еще раз поговорю с вами, лейтенант. Или кто-то еще, — произнес Эмбаза.
Лицо епископа исчезло с экрана, но призрак его гнева витал в воздухе. Бэкелинг неловко задергался, начал осматриваться по сторонам, а затем взглянул на Кэрмоди:
— Если ты выберешься из этого дела сухим, маленькая скользкая крыса, а со мной поступят по несправедливости… Если из-за тебя я лишусь работы… Помоги мне, или я…
