Жерар Клейн - Время не пахнет
– Ясно, – пробормотал Ливиус. Голова у него кружилась. – В конце концов, спиртное тоже хорошее средство плавировать.
– Черты такого рода можно подметить и в далаамцах, – сказал Нанский, чувствуя в голове непривычную тяжесть.
– В зачаточном состоянии, – согласился Урцайт. – Традиция, к примеру, есть переплетение нескольких возможностей. Далаамские дети подсознательно знают то, что другие познают сознательно в иной возможности. Вам понятно, что это означает? Практически это умножает до бесконечности способности человеческого существа. Личность развивается во множестве возможных миров. Таким образом, каждая грань личности посвящает себя изучению одной области, решению одной проблемы, приобретению определенного опыта. Человек живет одновременно тысячами жизней.
– А деревья? – спросил Нанский.
– Деревья служат посредниками, – ответил Урцайт. – Их корни уходят в землю, в глубины времени. В стволе дерева возможности сталкиваются, накладываются друг на друга.
– Но далаамцы ничего не знают о структуре времени.
– Их время еще не пришло. Традиция должна развиваться медленно. То, что хранит их подсознание, перейдет в сознание через несколько веков. Далаамцы знают достаточно, чтобы решить свои проблемы. И снабжают своим опытом своих двойников.
– Понимаю, – сказал Нанский, эхом ему вторили шестеро остальных. Вот почему была однобока культура далаамцев – они были лишь одной гранью обширной действительности.
– Другими словами, вы просите нас сделать выбор между существованием Далаама и Федерации?
Урцайт глянул ему прямо в глаза и тихо произнес:
– Вы меня поняли.
– Достаточно, чтобы мы не вмешивались, – сказал Кносос. – Тогда Далаам победит. Это должно вас удовлетворить.
– Нет, – ответил Урцайт. Он выглядел утомленным. Он нацедил стакан вина и медленно выпил. Черты его лица заострились. Невероятная жизненная сила уходила на поддержание существования в семи различных планах бытия. Его стариковские черты изменились за несколько минут. Он с трудом дышал.
– Нет, – повторил он. – Вспомните. Самая вероятная возможность та, которая подверглась наименьшему темпоральному вмешательству. Существует одна реальность, в которой вы выполнили миссию, и последующих вмешательств не было.
– Тогда существует и та реальность, где на Игону не высадилось ни одной коммандос.
– В этой реальности, – выдохнул Урцайт, – я не существую. Нет и Далаама. Все тесно связано. Я нуждался в вашей… нуждался в вашей помощи. Надо…
Он перевел дыхание. Трубка выскользнула изо рта и упала на стол.
– …надо, чтобы вы стерли все следы вашего пребывания и сделали это как можно быстрее. Вы должны уничтожить коммандос в момент ее появления на Игоне. Это намного увеличит вероятность благоприятных возможностей.
Он задыхался.
– Вы… вы свободны в своем выборе.
Кносос сделал безжалостный вывод.
– Надо, чтобы мы убили самих себя.
– Совершенно верно, – подтвердил Урцайт. – Но вы останетесь самими собой, вы будете существовать. Поверьте мне.
Он побледнел, лицо его вдруг потемнело и отекло.
Кносос встал и подошел к нему.
– Вы больны. Вам лучше лечь.
– Нет, – перебил его Урцайт. – Я стар. Это разные вещи. У меня осталось совсем мало времени.
Кносос – Шан д'Арг – Нанский склонился над ним. Йоргенсен – Марио расстегнул его ворот. Эрин – Ливиус нашел его пульс. Их лица смешивались, сливались в одно.
– В шкафу, – сказал Урцайт.
Теперь он видел лучше и с усилием приподнялся. Он пытался прикинуть, сколько времени у него осталось. Несколько минут, не больше. Их было трудно убедить, но сейчас он был почти уверен, что ему удалось это сделать.
– У вас очень слабый пульс, – сказал Эрин. – Сердце…
– Знаю. Я…
– Можно сделать инъекцию. Скажите, где находятся…
– Бесполезно. Я сказал вам всю правду. Я проживу еще двадцать лет, но не в этой возможности. Здесь я дошел до предела. Я протянул дольше возможного. Здесь было самое удобное место для встречи с вами. Здесь я протянул дольше своего времени.
Урцайт скорее хрипел, чем говорил.
– Здесь я не совсем живой человек. Но вы не останетесь в одиночестве. К тому же я последую за вами.
Эрин поднес к губам старика стакан с вином.
– Вы должны решать сами. Вы свободны в своем выборе.
Урцайт уронил голову на грудь.
– Разве Далаам – ваш идеал общества? – быстро заговорил Эрин. – Вы желаете видеть его на каждой планете Галактики?
– И да, и нет, – прошептал старик. – Далаам не идеальный город. Далаам – модель. Опыт.
Эрин прочел в глазах Урцайта тоскливое выражение.
– Далаам – уменьшенная модель будущего общества… после Федерации… когда передатчики материи свяжут планеты, как тропинки Далаама связывают… и когда люди обретут свободу… расстояний не будет… и вся Галактика… вся Вселенная… единым городом… они должны научиться жить свободными в городе, где вместо уличных фонарей будут светить звезды.
Глаза Урцайта закатились. Руки Эрина задрожали, когда из-под век старика показались белки глаз. Но Урцайт не прекращал борьбы со смертью.
– Очень важно, чтобы Далаам победил. Я больше ничего не могу. Я выжат как лимон. Безумно трудно быть единым в семи лицах… в столь маловероятных возможностях. Вы должны…
Урцайт захрипел.
– Далаамцы – мои дети. Понимаете? Я их люблю… В шкафу вы найдете… Мои дети. Мне требовалось узнать генетические способности и использовать постоянный запас хромосом. Хромосомы туземцев не совсем удовлетворяли меня… я ввел свои… И смог избежать темпоральной интерференции.
Голова его покачнулась.
– Украл не менее трех минут у времени. Значит, вероятность растет. Я выиграл.
Он рухнул грудью на стол. Арчимбольдо Урцайт умер на безымянной планете, купающейся в лучах голубого солнца.
«Не иллюзия ли это?» – подумал Йоргенсен. Ему показалось, что в момент смерти Урцайта поблекли цветы и пейзаж вокруг потерял реальность, задрожав и став прозрачным.
Время подгоняло его. Он бросился к шкафчику.
Там висело полное боевое снаряжение. Новенький темпоральный комбинезон с полным набором аппаратуры, как и перед стартом с Альтаира. «Откуда все это? – удивился Йоргенсен. – Из далекого будущего?».
Он быстро облачился в комбинезон. Надел шлем. Приладил пояс. Его пальцы привычно скользнули по оружию, ордзи-излучателю, симбиотическому комплексу, датчикам и наткнулись на незнакомый приборчик. Он с удивлением глянул на него. Крохотный темпоральный маяк. Он позволял путешествовать во времени и пространстве.
Маяк был отрегулирован на определенные мир и дату. Он прочел. Игона, нулевой год и цифровые координаты.
