Игорь Волознев - Десант на Бракемон
Ему подвернулось кресло и он, схватив его, с размаху кинул на какую-то ёмкость, желая напоследок навредить людоедам, но кресло отскочило от ёмкости, а Денис оказался нос к носу с хирургом, на белом комбинезоне которого красовалась чёрная звезда. Тот стоял с широко раскинутыми руками, изготовившись схватить беглеца.
Денис, прежде чем выкинуть в боевом замахе ногу, успел заметить в стене за спиной брака круглое отверстие какой-то трубы. Брак явно закрывал его от землянина. Вот он, выход! Возможно, труба, в которую вполне мог пролезть человек, ведёт прямо в пекло, а возможно, и туда, откуда он сможет вырваться из Цитадели. Выбирать не приходилось. Денис ударил брака, даже не подумавшего увернуться, ногой в грудь и тот упал, но в последний момент всё-таки успел вцепиться в Дениса. Землянин вынужден был потратить драгоценное время на увесистые удары по настырному головастику. Твердый как камень кулак быстро превратил лупоглазое лицо в месиво, но брак из последних сил продолжал цепляться за землянина. Застонав от злости и отчаяния, Денис вбил ногу прямо в мягкий живот брака, заставив его вздрогнуть всем телом и скрючиться. Пальцы хирурга проскребли по башмакам беглеца, но задержать уже не могли.
Денис нырнул в люк и быстро пополз по какой-то горизонтальной трубе, помогая себе локтями и коленями. Позади в освещённом отверстии показались лица хирургов. Последовать за ним никто не решился.
"Мне повезло, что у них нет бластеров… — думал на ходу землянин, проталкиваясь вперёд. — А то бы конец сразу…"
К стенам трубы были прикреплены слабо светившиеся провода. Денис сначала не решался дотрагиваться до них, но, убедившись, что они не опасны, пополз увереннее.
Вскоре ползти стало легче — труба пошла под уклон. Зато перестало хватать воздуха. Денису никак не удавалось наполнить им грудь. Остановившись перевести дыхание, он услышал позади себя шевеление. За ним кто-то полз. Денис двинулся вперёд с удвоенной скоростью. Через пару десятков метров, ему пришлось снова затормозить. Наклон трубы сделался слишком большим. Десантник уже не столько полз, сколько держался за провода, стараясь не сорваться вниз.
Ещё через десяток метров труба стала почти отвесной. Все силы беглеца уходили на то, чтобы удержаться, не рухнуть в темноту. Тот, кто полз за ним, похоже, прекратил погоню. Денис вдруг с ужасом понял, что вернуться назад по этой трубе он уже не сможет, а если начнёт двигаться вперёд, то неминуемо сорвётся. Он висел над пропастью.
Мысли его смешались. Ситуация была абсолютно безвыходная. А вскоре он, к ужасу своему, заметил, что провода, за которые он цеплялся, стали трещать. Наконец один провод порвался и Денис, не удержав равновесия, заскользил вниз. Какое-то время он ещё пытался схватиться за провода или упереться в стенки трубы, но всё было бесполезно. Он падал в сумеречный колодец, несясь навстречу какому-то бледному белесоватому свету, который виднелся далеко впереди. Дыхание его пресеклось, он весь внутренне сжался, почти перестав различать окружающее, и когда этот бледный свет залил его глаза, он подумал, что это конец.
В первый момент он не понял, что произошло. Похоже было, что он наткнулся на что-то липкое и непрочное, и это "что-то" замедлило его падение. Внезапно он догадался, что это сеть, паутина из каких-то тонких липких нитей. Падая, он разрывал её. Трубы уже не было. Он падал в просторную шахту с гладкими стенами, излучавшими белый свет. Вся внутренность шахты была заткана этой голубоватой паутиной. Она не могла остановить его падение, но всё же в какой-то степени замедляла его. А посмотрев вниз, он различил сквозь голубую завесу нечто чудовищное — там пульсировала и мерно дышала коричневая, изборождённая глубокими морщинами масса, заполнявшая всё дно шахты. Денис сразу понял, что эта масса — живая, и его снова охватил ужас. Он начал судорожно хвататься за нити, но они рвались, и он продолжал лететь навстречу этой новой опасности.
Кое-где в стенах были устроены окна и что-то вроде небольших балконов; к ним, вплетаясь в "паутину", тянулись какие-то трубки и провода. Другие концы трубок и проводов уходили вниз, погружаясь в дышащую биомассу. Денис пытался дотянуться до какой-нибудь из трубок, и однажды это ему удалось. Но эластичная трубка натянулась под его тяжестью и лопнула, разорвавшись. Денис схватился за другую трубку, однако и та натянулась и лопнула. Денис, как акробат, схватился за третью, с неё перекинулся на четвёртую. Все трубки, за которые он хватался, растягивались и рвались, но благодаря им его падение ещё больше замедлилось.
Денис падал и одновременно бился в мешанине нитей, трубок и проводов как пойманная в паутину муха, рвал всё, за что мог схватиться, из порванных трубок выплёскивалась какая-то вонючая жидкость, из размыкавшихся проводов вырывались фейерверки ослепительных вспышек. Этими вспышками наполнилась вся шахта, и биомасса внизу, как будто почуяв неладное, начала вдруг быстро набухать и темнеть. Зрелище было настолько жуткое, что Денис не решался посмотреть вниз. Самое страшное, что он никак не мог удержаться на этих непрочных трубках и проводах — его падение продолжалось. В довершение несчастий на одном из балкончиков появился брак в чёрной мантии. "Всё, я — зомби", — успел подумать беглец. Его пальцы отцепились от трубок, и он уже без всяких мыслей полетел вниз.
Глава 27
Он не почувствовал, как упал, продравшись сквозь трубки и провода, прямо на волнующуюся биомассу и как она сразу сомкнулась над ним, втянув его в свою глубь.
А потом в его затуманенном сознании стали всплывать обрывки каких-то видений и образов. Сначала это походило на мозаику из знакомых и полузабытых лиц, картин детства, юности, армейской службы, миров, на которых он побывал. Обрывки становились всё отчётливее и наконец перед его мысленным взором начали раскрываться наиболее яркие и значимые, чем-то запомнившиеся ему картины прожитой жизни. Денис не понимал, да и не отдавал себе отчёта, почему всё это так живо и последовательно всплывает в его памяти. Это происходило помимо его воли, и, что самое удивительное, у него было чувство, будто он смотрит на всё это глазами постороннего человека, как будто воскрешаемые картины его жизни имели отношение не к нему, а к кому-то другому.
Это чувство причастности и одновременно отстранённости постепенно росло. Какой-то другой Денис Плетнёв хотел узнать о жизни настоящего Дениса Плетнёва, и этот настоящий передавал другому информацию о себе.
Другого Дениса, как ни странно, интересовал не багаж научных познаний настоящего Дениса, а совершенно, казалось бы, пустяковые вещи — впечатления детства, первые любовные переживания, какие-то поступки, мысли, стремления, отношения с товарищами, волнение перед первым боем. Понемногу Денис, настоящий Денис, начал приходить в себя, а тот, другой, кто заставлял его вспоминать, — отдаляться от него, продолжая, однако, присутствовать в его сознании.
