Пол Андерсон - Орион взойдет (с примечаниями переводчика)
- Это ты сказал, что они свихнулись, Ханнес.
- Йа, так я и сделал. Теперь в Кланах завелось много странных причуд и мотовства... бездумного, бесстыдного... особенно среди молодежи.
Прежде такого не было.
- А кто платит - мы, наземники. Пойми, я не хочу показаться бунтовщиком или еще кем, но к нашему слову в Домене давно не прислушиваются.
Недовольная воркотня продолжалась: теперь многие ощущали угнетение, но в основном были попросту недовольны. Перемены прилетали из-за моря, ветер пригонял их, раздувая паруса иностранных кораблей.
Фейлис постаралась забыть о гортанном бормотании рядом. Всем своим нутром она устремилась наверх. Джовейн попытался затормозить, чтобы соперник выскочил вперед, но солнечные крылья не способны опускаться прямо вниз, и Иерн быстро занял прежнее положение. Пляска в небе продолжалась.
"Кому же из них я хочу победы? И почему? Какая разница?
Иерн - мой муж, грубый, неласковый и неверный. Джовейн же... что же?
Сильный, ласковый, вдумчивый, под этой броней, ox, какой же ранимый.
Он любит меня. А любит ли Иерн? Джовейн по духу ближе к отцу Иерна Доналу, чем к нему самому. Куда ближе, невзирая на противоположность их взглядов на мир. Для них сила прежде всего означает обязанность.
(Да, Иерн достаточно добросовестен, но он просто выполняет свой долг перед Кланом и никогда не станет искать новых приключений на свою голову. Когда мы с Джовейном тогда шли из сада, он потерял самообладание и бросил в адрес Иерна - без уважения и с горечью - "золотой мальчик".) Джовейн всегда хочет, чтобы я, разбиралась в людях и событиях. Я стремилась к этому еще с юности, когда девочкой впервые усомнилась в Жезу. А потом я, как и эти двое бедных рабочих, усомнилась в том, что из абсолютной власти Кланы извлекают идеальную пользу. Джовейн сказал мне, что мы можем вновь обрести право на власть, если, подобно предкам, одарим людей чем-то новым. Они дали Земле мир и процветание. Мы можем подарить ей обновление".
Самолет Орилака повернул на север к высокому, заросшему лесом хребту.
Аэроплан Ферлея, не зная жалости, преследовал его. Фейлис невольно восхитилась мастерством Иерна - он упорно преследовал своего противника, лишая его крылья света.
"А что делать, если они исчезнут из виду? Что, если случится нечто ужасное, и никто ничего не увидит?"
Соперники скрылись за горизонтом. Она безуспешно пыталась вздохнуть... но что-то словно перекрыло горло...
На краю видимости - над холмами - крошечный флоттер Иерна вдруг пошатнулся. Выскользнул из тени и самолет Джовейна, поднялся, описал круг и акулой бросился вниз на соперника.
Оба исчезли из поля зрения Фейлис.
Она не могла стронуться с места и оглянулась, лишь когда вокруг поднялся крик. И вдруг ее как будто подхватили чьи-то руки.
- Скорее, скорее! Прихватите с собой аптечку! - и бросилась к верховой лошади.
***
Перемешавшиеся обломки усеивали далекий склон. Солнце поднялось к полудню, и стихли все ветры. Отсюда можно было видеть дома, амбары, навесы, ветряные мельницы, теснившиеся возле северного горизонта, к нему тянулись огороженные пшеничные поля. Над головой призраком промелькнул рейсовый дирижабль, отправившийся из Турнева в Марсей <Совр. Марсель, Франция.>, и исчез.
Выпрыгивая с небольшой высоты, Джовейн сломал правую ногу. И теперь стоически покоился на траве, пока слуга его, знающий, как оказать первую помощь, обрабатывал ногу. Те же, кто приехал с Фейлис, стояли неподалеку, едва обмолвившись словом.
Иерн отделался синяками, теперь пантерой метнулся вперед и бесцветным голосом произнес:
- Мы столкнулись. Такое случается. Соберите все обломки и доставьте их в мой ангар - в утиль - для дальнейшей переработки. Пусть родича Джовейна отвезут в госпиталь. Мы с госпожой сами доберемся до дома. - Он не стал распространяться о длинном, обернутом в кусок ткани предмете, который держал в руках. Повернувшись к Фейлис, он добавил:
- Прошу прощения, мадам, у меня есть для вас отдельное сообщение. Она последовала за ним в сторону - на сотню метров. Остановившись, он обернулся к ней лицом и выпалил:
- Джовейн пытался убить меня. Он задумал сделать это еще до поединка.
"Нет..." Она замерла онемев.
Стараясь скрыть от всех сверток, Иерн развернул перед нею ткань, показав Фейлис крупнокалиберную винтовку, и сразу же завернул ее.
- Она лежала в кабине, он рассчитывал воспользоваться ею, как только мы отлетим подальше, - сообщил ей Иерн. - Слышу - трах - свист. Вижу - две дырки в моем фюзеляже в нескольких сантиметрах от меня. Я поглядел.. он снова целится. Стрелял, понимаешь, прямо через оболочку своего аэроплана. Что мне оставалось делать? Эти стрекозы слишком медленны, чтобы удрать от пули. Пришлось врезаться в него, потом я выпрыгнул.
Она не могла ответить, не могла даже понять, верит ли мужу. Иерн громыхнул смешком:
- Мы успели обговорить все на травке, прежде чем ты появилась. Надо отдать ему должное - несмотря на дикую боль, он выслушал меня. Я сказал, что ради чести нашего Клана не буду позорить его; итак, считаем - это несчастный случай. Но я сохраню оружие со всеми отпечатками его пальцев, а также куски пластика с пулевыми отверстиями. Интересно - подумал бы кто-нибудь искать в моем теле пулевое ранение? А он тогда просто поднялся бы выше, потом спикировал, выпрыгнул и спрятал бы винтовку. Кто заметил бы дырки на останках обоих аэропланов? И затем поведал бы тебе скорбную повесть о том, как мы случайно столкнулись... Ну, и что ты теперь думаешь о своем геанском наставнике, Фейлис?
Тьма накатывала на нее волнами, - Что еще ты задумал? - выдавила она.
- Ничего, если он уберется восвояси, то есть к себе в замок, и займется там своими делами, не докучая нам обоим. - Иерн прижал жену к себе. После поединка от него разило потом... Ей никогда не нравился запах его тела, но в этот миг следует сдержать отвращение. - Клянусь Чарльзом! вспыхнул Иерн. Щетина царапнула ей щеку. (Борода Джовейна казалась шелковой.) - Приобретение стоит потери - раз и навсегда отделаемся от этого сукина сына, не так ли, дорогая? Пусть слуги приберут здесь. А мы немедленно скачем галопом назад. Сейчас ты ляжешь, голубушка, и я тебя осчастливлю.
"Постараюсь изобразить радость".
2.
Слезами капал тихий дождь в сгущающихся сумерках. Под уличными фонарями и освещенными окнами влагой отсвечивала мостовая. Здесь, в новой части Турнева, дома начали строить со времен благосостояния, крытые черепицей дома подымались на три-четыре этажа; но крутые фасады, массивные двери и ставни напоминали о временах смутных, предшествовавших процветанию. Фейлис, привыкшей к городской квартире, солнечной и современной, казалось, что на ее плечи лег тяжелый груз.
