Ивакин Геннадьевич - Неправда
- Да я помню. Его настоящая фамилия не то Пестриков, не то Костриков. Точно Костриков. - воскликнул Мишка.
- Верно, Костриков. Кстати, в самой Вятке он не был ни разу. Занимался революционной деятельностью, листовки против правительства печатал. Его сослали в итоге в Закавказье, по-моему в Баку. Там бездельничал, как все профессиональные революционеры, ходил по заводам, устраивал забастовки и стачки. И занимался самообразованием - читал. Любимой книгой у него была "История" Геродота. Особенно потрясла его жизнь персидского царя Кира. А что бы быть настоящим революционером - нужна кличка. Джугашвили взял кличку Сталин, от слова "сталь", Ульянов - Ленин от слова "Лена"...
- В честь женщины что ли? Он же вроде бы женат был на Надежде Крупской?
- Может и в честь женщины, официальная версия гласит, что он взял этот псевдоним после расстрела рабочих на приисках реки Лены. А Сережа Костриков решил взять себе псевдоним в честь царя Кира.
- Значит мы живем в городе, который переименован в честь персидского царя?!
- Да, но не все так просто. Дело в том, что "Кир" - это не имя. "Кир" - это тоже прозвище, вернее эпитет. Царей и королей обычно называли не только по именам - например, Ярослав Мудрый, Иван Грозный, Петр Великий. "Кир" это древнегреческое прочтение персидского слова. "Куруша", так звучит на древнеперсидском языке - переводится как "могучий, сильный, великий, животворящий, дающий жизнь, плодородный".
- Значит и хорошо, что наш город так назвали. Хотя на звание великого и могучего, Киров не тянет.
- Может быть и хорошо. Только словом "куруша" персы обозначали еще и... м-м-м... мужской половой орган.
- Чего? - Мишка едва не свалился с полки. - Они чего, своего царя материли, что ли?
- Видишь ли в те времена существовал культ этого. Ему ставились храмы, памятники на перекрестках дорог, приносили бескровные жертвы, умащивали маслами. С его помощью отгоняли злых духов.
Мишка засмеялся:
- Так тебе надо было в ту ночь штаны снять перед демоном, он бы испугался и сбежал! - И Олька щелкнула ему в лоб. Лешка не обращая внимания на подкол продолжил:
- Языческие культуры того времени называют фаллическими. То есть это не было матерное слово. Наоборот. Назвать так мужчину - значит сделать ему самый большой комплимент.
- Значит наш город называется в честь...
- Угу. В честь мужского полового органа. Кстати, и звучание очень похоже "Кир" - "Хер". "Киров" - "Херов". Группа языков-то одна, индоевропейская.
- Теперь я понимаю, почему мы так "херово", извините за выражение, живем. Как корабль назывешь, так он и поплывет. Кстати, у нас же городская администрация находится на Воровской улице! - воскликнул Мишка.
- Не на ВоровскОй, а на ВорОвского. Такой революционер был - Воровский. - Ответила ему Оля.
- Да эти колдуны специально неправильно ударение ставят. На самом деле это Воровская улица. И вообще, половина этих самых революционеров - убийцы. Халтурин, например. Хотел зачем-то царя взорвать, а взорвал только слуг - человек шестьдесят, что ли? Родоначальник террористов всего мира, или этот, Юровской - царя расстрелял. А теперь его именем у нас на Зелени улицу назвали.
- Обалдеть... А ты откуда историю про Кирова знаешь? - спросила у Лешки Аня и ткнула Мишку пальцем под ребра.
- А нам препод рассказывал на истории Древнего Мира, когда проходили греко-персидские войны.
- А я-то удивлялся, когда в прошлом году, на дне города тетки в русских костюмах стихи читали и прямо со сцены заявили: "Славься ты во веки Вятка, всей России нашей матка!" - захихикал Мишка.
- Мужики, может быть хватит? - возмутилась Аня, на дух не переносившая никаких пошлостей и шуточек на половые темы.
- А я чего? Это же не я придумал. Между прочим, на Театральной площади заявили во всеуслышание. - Открестился Мишка. - Кстати, я с ними абсолютно не согласен. Если Москва - сердце Родины, то Вятка - это ее печень. У нас же на полтора миллиона человек аж пять спиртоводочных заводов работает - в самом Кирове, в Слободском, в Уржуме, откуда Сергей Миронович, в Яранске, и еще в Кирово-Чепецке ликерный. А пивоварен сколько? Циррозная какая-то печень.
- А Питер, наверное, голова.
- Ага, простуженная через открытое окно в Европу. - Хихикнула Аня.
- Урал - это хребет, Камчатка - хвост. Из-под нее Сахалин и Курилы валятся. - Продолжил мысль Миша.
- Главная артерия - это Волга. Так даже в газетах пишут. - Подтвердила Оля и добавила свой комментарий. - Только вся в холестериновых бляшках ГЭС. А Урал остеохондрозом болеет.
- Почему это? - поинтересовался Лешка.
- Заводы, заводы, заводы. И шахты, шахты, шахты. Все изрыто отложениями полезных ископаемых. Я же геолог, знаю, что говорю. - Ответила Ольга.
- Интересно, а Крым это что такое? - Спросил ее Мишка.
- Не знаю, ой смотрите! - И она бросилась к окну.
"Гнилая вода" кончилась, пока они развлекались фантазиями и пошли бескрайние просторы степного Крыма.
Вот уже незаметно появился за окнами Джанкой. Все ближе и ближе они приближались к новым, неведомым еще приключениям. И цена этим приключениям тоже была неведома - то ли жизнь, то ли смерть...
Лешку совсем не интересовали новые, неведомые пейзажи, как это было бы раньше, в каком-нибудь походе. Отогнать тревогу не удалось и он снова замкнулся в себе, как та знаменитая кантовская вещь.
Угрюмое, незнаемое когда-то давно, в детстве, чувство безнадежного страха до боли и тошноты грызло его сердце. Но признаться в этом он почему-то не мог ни друзьям, ни тем более самому себе. И вновь вернулся тот взгляд, внимательно и мерзло скользивший по позвоночнику. Сосущее чувство тоски росло вместе с синими силуэтами предгорий. Как будто бы он должен был попрощаться с друзьями, с городом, с жизнью, с душой.
- Слышь, Леш... А у твоего меча имя есть? - ни как не мог угомониться Мишка.
- Зачем тебе? - буркнул Лешка.
- Ну, вот в сказках, у каждого меча должно быть имя. Иначе он является просто железякой. Только в нашем случае он будет железякой или просто пучком энергии?
- Слышь, Миш... - передразнил его Лешка. - А может ты все-таки заткнешь свое хлебало? Или помочь? Сколько можно говорить, мы не у себя дома! Понял? - неожиданное чувство ярости заклокотало в его душе.
Оля недоуменно посмотрела на него снизу вверх, а Мишка примирительно поднял ладони:
- Да ладно, командир, не кипятись, чего я такого сказал?
- Да пошел ты! И знаешь куда? - Но Леха все же сдержался, чтобы не обозначить адрес посылки. От этого злость вспыхнула еще больше, тогда он стремительным движением сбросил тело с полки прямо в стоптанные кеды и, рванув дверь, вышел из купе. Чувствуя на спине вопрошающе испуганные глаза ребят, он упрямым шагом отправился в тамбур.
