Александр Рыжов - Земля Тре
- Ты не дослушал. Сайво-Олмако сказал мне, что в этом году Аццы не будет вместе с остальными - она проведет этот день у себя, на Безымянном Острове. Там вы ее и найдете. Я дам вам быстрых оленей, они доставят вас в погост Истертой Скалы, который находится возле устья Кремневой реки. Там вас встретят друзья и покажут дорогу дальше.
- Разве ты не поедешь с нами?
- Нет. Я должен остаться здесь.
- Хорошо. - По морщинам, собравшимся на лбу Ко-сты, было видно, как напряженно работает мысль. - Допустим, мы найдем ее. Чем ее можно прикончить мечом? булавой?
Элльм покачал головой:
- Если бы все было так просто... Ответ на этот вопрос я смогу получить только тогда, когда вы прибудете на место.
- Как же мы его узнаем?
- Я найду способ вам сообщить... И еще. Если над вами нависнет угроза, я появлюсь. Но это будет только в самом крайнем случае.
- И на том спасибо.
- Я уже говорил: мои возможности ограничены, - сказал Элльм, и в его голосе Глебу послышалась затаенная печаль.
- Этот день... когда он наступит?
- Это самый темный день в году, когда происходит борьба между черными и белыми силами. До него осталось ровно три недели.
- Успеем?
- До погоста Истертой Скалы олени донесут вас за несколько дней, а Безымянный Остров находится в устье Кремневой реки. У вас будет время, чтобы отдохнуть и осмотреться.
- Лучше не мешкать, - сказал Коста. - Сможем мы выехать сегодня?
- Уже поздно. Вы отправитесь завтра утром. Всю ночь Глеб проворочался на жесткой подстилке. Едва он закрывал глаза, как в воображении представала Аццы и волосы-змейки на ее голове начинали шевелиться. Он лежал, глядя вверх, и смотрел сквозь реп-пень на холодные звезды. Рядом как ни в чем не бывало храпел Коста.
Поутру Элльм накормил их жареным оленьим мясом и принялся прямо из воздуха ткать обещанную одежду. Он смотрел на гибкие языки пламени и шевелил пальцами, будто разматывал клубок, а за его спиной, на рогоже, появлялись каньги - короткие меховые сапоги с оборками - и ярры - непромокаемые рыбацкие штаны. Глеб глядел на чудо, раскрыв рот. Коста сидел со спокойным лицом - он дал себе слово ничему не удивляться. Когда последняя пара каньг шлепнулась на рогожу, он напомнил Элльму:
- Шубы...
- Не торопи, - пробурчал Элльм недовольным голосом и, протянув руку, извлек из пустоты заячью шубу.
Жестом заправского купца встряхнул ее, растянул на растопыренных пальцах и подал Косте. - Годится?
Шуба была пошита добротно - на зависть даже опытным мастерам. Коста провел рукой по густому меху, проверил застежки.
- А как она по-здешнему называется?
- Печок. Примерь.
Шуба пришлась Косте впору. Он запахнул ее, погрузил руки в глубокие карманы.
- Ладная вещь.
Элльм с привычной сноровкой сотворил второй печок - для Глеба. Проверил, нет ли в чем недостачи, и по обычаю положил в каньги пучки сухой травы - чтобы мягче было ходить. Подождал, пока гости облачатся в новое, и протянул им вукс с провизией.
- Здесь семга, пойда, оленье мясо... На дорогу хватит.
Все вместе они вышли из вежи. Упряжка, та самая, на которой Элльм с Костой ездили за Глебом, уже стояла у входа. Олени перебирали копытами, а волшебный свет, исходивший от них, ложился на снег неровными голубыми мазками. Коста положил мешок в кережу, пристроил рядом меч и булаву - так, чтобы в случае чего они были под рукой.
Мороз за ночь усилился. Глеб подышал на озябшие ладони.
- Вот память! - сказал Элльм с досадой. - Про койбицы забыл...
С этими словами он поднял руки и поймал две пары меховых рукавиц, упавших откуда-то сверху.
- Держите. Без них никак.
- Понятное дело, - отозвался Коста, натягивая кой-бицу на широченную ладонь. - Теперь все?
- Все. Садитесь в кережу, я должен сказать вам еще несколько слов.
Они сели в лодку: Коста спереди, Глеб сзади.
- Ваш путь прямо на север, - сказал Элльм. - Олени знают дорогу.
- На север? Еще дальше? - Глеб опять вспомнил Пяйвия и давний разговор в торопецкой корчме. - Я думал, это уже край света.
- Край света не здесь. Свет заканчивается у Вайды. Вам нужен погост Истертой Скалы, а это ближе. Олени могут бежать круглые сутки, и скоро вы будете на месте. Но... - Элльм сделал многозначительную паузу, и голос его стал твердым как камень. - Помните о том, что тундра полна злых духов, особенно сейчас. Поэтому дайте оленям волю и нигде не останавливайтесь.
Казалось, олени понимали эти слова и нетерпеливо переступали с ноги на ногу, стремясь побыстрее тронуться в путь. Коста придерживал их, а Элльм продолжал говорить:
- Огги сделает все, чтобы вам помешать. Но в вас есть сила... я чувствую ее...
Олени шагом тронулись с места и повлекли легкую, как гусиное перо, кережу по обледенелому насту. Элльм шел рядом и торопливо давал последние наставления:
- Если встретите Талу... если поймете, что уйти невозможно... обойдите три раза вокруг берлоги.
- Тала? Кто это?
- Слуга Огги. У Огги много слуг. А берлога... - Олени перешли на бег, и Элльм уже не поспевал за упряжкой. - Вы все поймете сами. Я верю в вас...
Коста попытался натянуть поводья, но олени неудержимо рвались вперед.
- А если встретите Адзь... - говорил Элльм, задыхаясь и отставая все больше и больше, - тогда...
- Кого? - крикнул Глеб, обернувшись назад.
- Адзь... Это...
Но тут из-под оленьих копыт взметнулись фонтанчики серебряных искр, и упряжка стрелой полетела по лесной дороге. Белый вихрь, вырвавшийся из-под кережи, скрыл из глаз маленькую фигуру Элльма, а его слабый голос утонул в шуме ветра.
Чудесные олени мчались по безбрежной тундре. Лес скоро кончился, и со всех сторон хлынула белизна. Она обжигала зрение, опаляла мозг, бурлящим потоком врывалась в сердце и, словно хмельное вино, растекалась по жилам. Не стало земли, не стало неба - не стало ничего, кроме белизны, заполнившей собою всю Вселенную.
Олени цокали копытами, кережа скользила по снегу, заячья шуба приятно согревала тело... Глеб задремал, опьяненный белизной, и очнулся только тогда, когда Коста, обернувшись, толкнул его локтем в плечо: .
- Проснись...
Глеб вздрогнул и заморгал сонными глазами,
- Где мы?
- Почем я знаю. Верст пятьдесят от берега отмахали.
Олени лихо перенесли кережу через скованную льдом речку и углубились в редколесье. По обеим сторонам замелькали тонкие деревца. Северная природа согнула их и превратила в уродливых калек. Глеб смотрел на скрюченные стволы, на выщипанные ветрами и придавленные тяжелым снегом кроны и чувствовал, как в сердце медленно и тихо заползает жалость...
- Стоп! - сказал вдруг Коста и дернул поводья. Олени строптиво зафыркали и замотали головами. Ветвистые рога звучно стукнулись друг о друга, и в воздух, как пух из разорванной подушки, поднялось облако мохнатых снежинок.
