Бен Бова - Орион и завоеватель (Орион - 4)
- Но кто может подтвердить, что этот человек говорит правду? - бурчал Парменион. - И потом, разве не смогут Демосфен и афинские полководцы изменить свои планы?
Филипп сухо ответил:
- Неужели ты думаешь, что у них хватит времени перестроить фиванцев и изменить общий план битвы? По утверждениям моих лазутчиков, чтобы выработать приемлемый для всех план, они всякий раз тратят не меньше недели.
Почесав бороду, Парменион согласился.
- Что ж, возможно, им потребуется целая неделя споров, чтобы внести необходимые изменения.
Филипп кивнул и отослал Кету, жестом велев нам сопровождать его. Взгляд здорового глаза царя красноречиво говорил, что в душе его боролись гнев и восхищение сыном. Мне же предназначался чистый гнев, хотя Филипп прекрасно понимал, что ни мне, ни кому-то другому не удалось бы удержать Александра от этой выходки. Царь не мог винить меня в том, что я не предотвратил рискованное предприятие. Или я ошибался?
Александр остался в шатре с Парменионом и прочими полководцами обдумывать сведения, которые предоставил им Кету, вносить изменения в свои планы на грядущую битву.
Мы с Кету уже вышли под светлевшее небо, но я слышал, как Парменион в шатре по-прежнему тупо настаивал:
- А откуда нам знать, говорит ли он правду? Что, если ему специально велели дать нам ложные сведения?
Александр немедленно принялся возражать. Я указал Кету в сторону шатра, который делил с другими телохранителями.
- Они не доверяют мне, - сказал индус, пока мы подходили к нашему временному обиталищу.
- Какая удача, - проговорил я, - что нам помогает столь сведущий человек, как ты.
Кету пожал узкими плечами:
- Всех нас направляет судьба. К чему привело бы мое упрямство?
- А что скажет твой господин, Царь Царей?
Он снова пожал плечами:
- Я служил ему, потому что так приказал мне мой государь. Он подарил меня властелину персов и велел разделять его удачу. Я вечный посланник и никогда не увижу своего дома.
- Итак, тебе безразлично, кто выиграет эту битву?
- Какая разница?.. Мы, люди, привязаны к колесу жизни. И все, кто завтра умрет, будут возвращаться к жизни снова и снова. Счастлив тот, кто навек ушел с колеса, слился с предельным "ничто".
Я остановил его прикосновением.
- Ты веришь в то, что люди проживают более одной жизни?
- О да. Мы воплощаемся в мире, полном страданий и боли, пока не обретем достаточной чистоты, позволяющей достигнуть нирваны.
- Нирваны? Что это такое?
- Ничто. Конец всех ощущений. Конец желаний и боли.
- Ты прав, я живу не первую жизнь.
- Как и все мы.
- Но я помню некоторые из них.
- Ты помнишь свои прошлые жизни? - Его большие влажные глаза расширились.
- Не все - лишь некоторые подробности.
- Это знак великой святости. Может быть, ты Бодисатва, святое существо?
- Нет, я создан быть воином, - ответил я с улыбкой. - Даже имя мое значит "Охотник". Я убийца, такова моя судьба.
- Но ты можешь вспомнить свои прошлые жизни, на это способен лишь Будда.
- Ты веришь в богов? - спросил я.
- Да, боги существуют, и демоны тоже.
Я кивнул, старые воспоминания шевельнулись в моей душе: некогда мне приходилось воевать с демонами.
Индус внимательно смотрел на меня.
- Расскажи мне об этом, Орион, это очень важно.
- Да, я согласен.
Небо сделалось светлым. Кони и люди уже зашевелились. Лагерь пробуждался.
- Но сначала будет битва, - сказал Кету. - Да будут боги благосклонны к тебе, Орион.
Я поблагодарил индуса. Пропела первая труба. Через час я должен был встать в строй.
15
Как и утверждал Кету, афиняне стояли на левом фланге, их ряды были как раз напротив нашего правого. По давней традиции, правый фланг войска всегда был сильнее, и у противника правое крыло занимали фиванцы со своим непобедимым Священным отрядом. Середину линии врага заполняли войска Коринфа и прочих городов, враждебных Филиппу. Демосфен, должно быть, уговорил полководцев: афиняне выбрали позицию так, чтобы почти наверняка оказаться против самого Филиппа. Или, быть может, они надеялись, что фиванцы, возглавляемые своим Священным отрядом, сомнут наш слабый фланг, а потом раздавят и все войско.
В противостоявшем нам войске не было конницы, однако линия бойцов занимала всю равнину - от крутого откоса холма, на котором высился Акрополь Херонеи, до болотистых земель возле реки. Итак, македонская конница не могла обойти их с флангов, один из которых упирался в увенчанный храмом Акрополь, другой - в болотистую равнину. Нам оставалось идти напролом.
Со спины Грома, нервно прядавшего ушами и фыркавшего, с левого края линии македонцев я видел лишь пелтастов. За ними лицом к нам стояли фиванцы - фалангой глубиной в двенадцать рядов. Священный отряд располагался справа, на краю пыльной равнины, полированные панцири воинов сверкали огнем под утренним солнцем, а копья торчали, словно бы смертоносный лес вырос над пыльной равниной.
Тяжелой конницей командовал Александр, восседавший на черном Буцефале впереди меня. Слева у реки держались наши легковооруженные всадники. Ожидая зова трубы, я вспомнил короткую речь Филиппа: царь обратился к своему войску менее часа назад, прежде чем начать последний совет с полководцами перед битвой. Со спины своего коня Филипп оглядел обе армии здоровым глазом.
- Ну, посмотрим, умеют ли воевать эти болтуны, - пошутил Антигон.
- Не рассчитывай на слабость врага, - проговорил Филипп. - Они набрали изрядное количество наемников.
- Конечно, - согласился Антипатр. - Но афинские гоплиты - в основном простые горожане, а не профессиональные воины.
- Эти горожане побеждали даже персов, - отозвался Парменион, обозревая афинские фаланги.
- Это было давным-давно, мой друг, - покачал головой Филипп. - Нынешние поколения не чета прежним.
- Да, это не воины, одни болтуны, - отвечал Антигон.
- Ну ладно, - проговорил Парменион, указывая на другой конец строя. Фиванцев на бранном поле новичками не назовешь; их Священный отряд набран не из горожан. Они мастера своего дела.
- Потому-то я и выставил против них моих всадников, - отвечал Филипп.
Александр, с непокрытой головой стоявший возле отца, чуточку подтянулся. Он еще ни разу не командовал всем конным войском. Отец оказал ему на этот раз огромное доверие.
- Так что ты будешь делать? - спросил Филипп.
- Ожидать твоего сигнала.
- Что бы ни происходило на поле, жди моего сигнала.
- Буду ждать, что бы ни происходило.
- Идем ли мы вперед или отступаем - ты ждешь моего сигнала!
Александр кивнул.
- А если земля разверзнется и поглотит войско афинян...
- Я буду ждать твоего сигнала.
