Вячеслав Рыбаков - Гравилёт Цесаревич
Я откинулся на спинку стула. Я был ошеломлен: чего угодно ожидал, только не этого. Словно паук вдруг закукарекал из своей паутины.
- А портфельчик этот? - горячился Беня. Он не играл, не придуривался - чувствовалось, что его прорвало и говорит он о наболевшем, о сокровенном, о том, чем и поделиться-то ему было не с кем доселе. - Я никак понять не мог, чего он все время с портфельчиком ходит. А третьего дня на меня как откровение какое накатило: там же деньги, ценности. Сосет, вымогает каждый день у рядовых коммунистов - как бы пожертвования всякие, на нужды, на фонды научные и всякие программы... а сам потихоньку, по вечерам, когда все уж разойдутся, домой перетаскивает! А там - то ли под яблоньку до лучших дней, то ли в Швейцарию как-то переправляет, на случай загранкомандировок...
- Беня, - сказал я, слегка придя в себя. Глянул на Усольцева: тот тоже сидел в обалдении. - Беня, дружище, да в своем ли ты уме? Откуда-ты слов-то этих набрался: демагог, диктатура, рядовые коммунисты... загранкомандировки... Кто тебе напел?
- Верьте слову, - убежденно ответил он. - Так и есть. Сам понял.
- И когда же ты это понял?
- Кумекать-то я уже давно начал... уже неделю здесь. А третьего, говорю, дня вдруг осенило. И как-то, знаете, легко мне сразу стало, будто весь мир сделался прозрачный и понятный. Вот же, думаю - патриарх, на всей земле уважаемый человек, учить всех лезет - а такая свинья, хуже нас, грешных!
- Так. Ну, и какие ценности ты в портфеле обнаружил?
- Тут промашка вышла, - с досадой признался Цын. - Как раз в тот вечер он одни бумажки вез. Потому я и влип.
- Не понял, - сказал я. - Где влип? Во что влип?
- Да со своими, - нехотя сказал Беня. - Ведь как получалось-то? Я уж так уверен был, что подговорил одного другана вместе взяться... Одному как-то не личило, не верилось мне, что патриарх и впрямь без охраны ходит. И мне не только портфель нужен был, мне наказать его хотелось! Может, и не до смерти, это уж как Бог ему даст, но - как следует! А другану на идеологию мою начхать, конечно, ему материю подавай. В общем, наплел я с три короба, чтоб его увлечь - а у нас такого не прощают...
Да. Если он плел со столь же убежденным видом, что теперь - кто угодно бы поверил.
- И где же твой друган?
- Он, как увидел, что мы пустышку взяли - озверел. За рулем я был, а он ствол мне в бок: верти, говорит, туда, где мне лапшу на уши вешал, будем с тобой разбираться. И была бы мне хана, если бы не извернулся я. Уж приехали в его компанию, уж из тачки вышли - дал я ему возле дома по темечку, и ноги в руки. Теперь-то, думаю, они меня ищут не хуже, чем вы...
- Так что же это за компания у тебя тут? - не выдержал Усольцев. Я понял его нетерпение - его более всего волновали дела вверенного ему района, и весть о том, что под носом у него шурует целая группа, явно довела его до умоисступления. Удивляюсь его выдержке, он и так долго терпел.
Беня моргнул. Покосился на Усольцева.
- Да я и сам толком не знаю, - осторожно сказал он. - Я сюда один прилетел, думал отдохнуть маленько. Тут же коммунисты, благорастворение... А другана этого на улице встретил. Его это компания.
С какой-то нехорошей мысли сбил меня поворот разговора. Компания это, безусловно, важно, очень важно, но нечто значительно более важное ворохнулось в мозгу и растворилось. Осталась тревога.
- Ты, Беня, не темни!
- Век воли не видать, господин майор!
- Адрес?
- В Ишеевке это. Хлебная улица, дом сорок шесть. Двухэтажный такой особнячок, принадлежит торговцу-зеленщику Можееву. Торговец-то он торговец, да только не зеленщик.
- А чем торгует?
- Да всем помаленьку. В основном, кажись, дурью.
Не слишком ли легко он всех сдает? Да нет, он нашими руками надеется от них избавиться и так обезопасить себя - это бывает. Что же мне такое показалось?
- План дома нарисуешь?
- Только уж вы на меня не ссылайтесь, ежели с ними беседовать будете.
- Какой разговор, Беня.
- Для меня - самый важный. Господина полковника-то я давно знаю, он человек честный и своих в обиду не даст. А с вами, извиняюсь, дела пока не имел...
- Ты уж к нам в свои записался? - ухмыльнулся Усольцев.
- Сотрудничество - вещь пользительная. Мы за мирное существование двух систем.
Майор опять опешил.
- Чего? Каких систем?
Вертя в пальцах карандаш и примериваясь, как рисовать, Цын отмахнулся.
- Это из юности моей коммунистической, вам не понять. Вот тут, значится, крылечко...
Усольцев вопросительно глянул на меня. Я пожал плечами. Что за околесицу Беня нынче несет...
- С этой стороны в первом этаже шесть окошек, во втором - четыре...
Конечно, и в Ишеевке, и даже в самом Симбирске устроить базу остроумно и верно. Полно принадлежащих патриаршеству странноприимных домов, полно частных пансионатов - паломников и своих, и зарубежных не счесть; послушников, едущих хоть словом перемолвиться с патриархом перед обетами; не счесть журналистов и ученых, опять-таки и своих, и из иных стран... Легко затеряться.
Нет, не об этом я подумал.
Беня, прикусив кончик языка, старательно чертил.
Конечно, скорее всего, мы там никого не застанем. Опасаясь, что мы найдем Беню раньше и расколем, они, естественно, должны уже слинять давно, ради чего бы они в этом особняке Мокеева не собирались...
Нет, не то.
Беня поднял на меня виноватые глаза.
- Вы уж поаккуратней, - сказал он. - То ж малина... опорный пункт, по-вашему. Сейчас там три, а сейчас - пятеро...
Там оказалось двенадцать. И уйти они ни как не могли - держал товар, о котором Беня и слыхом не слыхал. В подвале бывшего не опорным, а перевалочным пунктом дома дожидалась транспорта рекордная партия героина-сырца для Европы; такую не увезешь в чемодане. Подготовленный канал с сопровождением, со всеми документами, подстраховками, таможенными льготами должен был сработать назавтра. Как эти люди проклинали Беню, втравившего одного из них в дурацкое, пустое и принявшее столь неожиданный оборот дело! Правда, тюкнутый в темечко особенно не распространялся о том, как на пустышке купил его Беня - стеснялся выглядеть дураком...
Все это я узнал позднее.
Коль скоро тюкнутый не зарегистрирован ни в одном травмопункте, ни в одной из больниц города, значит, скорее всего, он в доме - так рассудили мы с Усольцевым. Дом аккуратно обложили ишеевские оперативники через четверть часа после того, как Беня начал давать показания. Но Усольцеву не терпелось пощупать самому. Следить за точкой весь день, два, три казалось ему в сложившейся ситуации бессмысленным - а вдруг, к тому же, Беня соврал и нет там никакой малины? - и потому невыносимым. Это было его дело - я расследовал катастрофу "Цесаревича", покушение на патриарха. Но когда, сильно на себя раздосадованный за то, что до сих пор и слыхом не слыхал об активном местном торговце дурью, Усольцев сказал:
