Виталий Забирко - Операция Карантин
- Что это ты, Николай Ильич, так о моих деньгах печешься? - насмешливо спросил Шуйбо.
- Да потому... - от возмущения Серегин поперхнулся сигаретным дымом, закашлялся и закончил сиплым голосом, но на высоких нотах: - Потому, что мне первому по шапке дадут, если я разрешу тебе в Каменной степи бюджетными деньгами сорить!
- Ах, вот даже как... - потемнел лицом Шуйбо. - Мне, оказывается, категорически запрещается посещение поселка Пионер-5?
- Да! - не выдержав, гаркнул Серегин.
- Ну зачем так? - неожиданно подал голос полковник Федорчук, до этого сидевший за столом с таким видом, будто тема разговора его не касалась. Никто вам, господин министр, ничего не запрещает. Вам просто н а с- т о я т е л ь н о н е р е к о м е н д у ю т.
Говорил полковник Федорчук тихо, спокойно, даже буднично, лишь последние слова чуть растянул. Лицо его было бесстрастным, взгляд черных глаз неподвижен и пуст. Словно не видел он никого перед собой. Не желал видеть.
Полынов внутренне поежился. Не приведи, господи, если их дороги когда-нибудь пересекутся, да к тому же окажутся они с полковником, как говорится, по разные стороны баррикад. Впрочем, для таких, как полковник Федорчук, ни своих, ни чужих не существует. Ради выполнения задания он поперек баррикад танком пройдет, давя и тех, и других.
Лицо Шуйбо окаменело, на нем, казалось, еще больше обозначились скулы.
- Настоятельно рекомендовать мне может только премьер-министр, ровным, бесцветным голосом проговорил он, глядя сквозь полковника службы безопасности. Затем медленно повернул голову и посмотрел на министра обороны. - Как по-твоему, Николай Ильич, стоит ли мне завтра на Совете Министров поднимать этот вопрос?
Серегин смешался, сердито перебегая взглядом по лицам полковников. Подобного оборота событий он, определенно, не ожидал. Ох, и не хотелось ему докладывать премьеру о событиях в Каменной степи. При таком раскладе шила в мешке не утаишь - обязательно выплывет на свет божий пресловутая точка "Минус", и тогда, судя даже по осколочной информации, ставшей известной Полынову, серьезного скандала не избежать.
- Да пусть едут, - снова подал голос полковник Федорчук. - Режим секретности с началом учений снят, так что не вижу оснований препятствовать. - Он встал. - Разрешите идти, товарищ генерал?
Министра обороны его слова словно пригвоздили к креслу. С минуту он сидел неподвижно, набычившись, сверля глазами полковника ФСБ. Даже позабыл попыхивать торчащей изо рта сигаретой. Наконец он совладал с собой и затянулся так, что сигарета затрещала.
- Нет, Максим Андреевич, - глухо сказал генерал, - я попрошу вас еще минут на пять задержаться. - Он повернул голову к Шуйбо. - Ты удовлетворен, Александр Васильевич?
- Естественно.
Шуйбо встал, и Никита последовал его примеру. В прямую им на дверь не указывали, но и так было понятно, что аудиенция окончена. Нет, все-таки слаб нынешний министр обороны, если в его ведомстве распоряжения отдает полковник ФСБ.
- Завтра утром моя спецбригада вылетит в Каменную степь, - сказал Шуйбо. - Надеюсь, Николай Ильич, твой гарнизон обеспечит посадку самолета?
- Д-да... - рассеянно пробормотал Серегин. Он поднял глаза на полковника Аброскина. - Дмитрий Афанасьевич, распорядишься, чтобы приняли самолет у зоны оцепления...
Мысли генерала сейчас были далеки от проблем Министерства по чрезвычайным ситуациям. Никак не входило в его планы разрешать спасателям посещать Пионер-5. Потому и смотрел он неотрывно на полковника ФСБ, нарушившего его стратегическую линию. Ждал, когда посторонние уйдут, чтобы выяснить причины вдруг изменившейся позиции службы безопасности.
- Всего доброго, - кивком головы попрощался Шуйбо и направился к двери.
Полынов тоже кивнул и поспешил следом. Он был единственным, кто не проронил в кабинете ни слова, и остался этим весьма доволен. Гораздо интересней со стороны наблюдать "битву" министров, чем самому принимать в ней участие. Такому спектаклю и МХАТ позавидует...
- Петрович, на Чистые пруды, - сказал Шуйбо шоферу, садясь в машину. На Мясницкой возле биржи остановишь. - Он обернулся к Никите. - Пройдешь через дворы на Кривоколенный переулок, там, в доме номер четырнадцать, офис нашей службы биологического контроля. Третий этаж, начальник службы Беспалов Арсений Николаевич. Он познакомит тебя с бригадой.
- Спасибо, - кивнул Полынов.
- Не стоит благодарности, - досадливо поморщился Шуйбо. - От твоей командировки за три версты несет дохлятиной.
- Разберемся на месте, - пожал плечами Никита.
Шуйбо внимательно посмотрел на него.
- Ну-ну. Разберись. Только дров не наломай. Я тебе первоклассных ребят даю. Береги их.
- Вы полагаете...
- Ничего я, Никита Артемович, не полагаю, - снова поморщился Шуйбо. Не нравится мне, как Серегин юлил. Не люблю, когда вместо четкого взаимодействия начинаются межведомственные распри.
- А что, в правительственных кругах бывает иначе? - саркастически заметил Полынов.
- В том-то и дело, что не бывает... - тяжело вздохнул министр. - А нужно, чтобы было иначе.
Сарказм Никиты ничуть не задел его самолюбие. Наоборот, Шуйбо принял его как должное.
Свернув с Садового кольца на Мясницкую улицу и миновав Сретенский бульвар, "волга" остановилась у старого дома, одетого в строительные леса.
- Все, приехали, - сказал Шуйбо и крепко пожал на прощание руку Полынову. - Счастливо тебе, Никита Артемович.
- И вам всего хорошего.
Стоя на тротуаре, Никита проводил взглядом удаляющуюся "волгу". Удивительный все-таки человек, Шуйбо. То ли анахронизм, то ли прообраз идеального руководителя, которому ничего, кроме работы, не надо. Единственный, кто без каких-либо усилий со своей стороны при смене всех правительств и чехарде ответственных лиц государства непоколебимо сидел в министерском кресле. Впрочем, вопрос о его смещении никогда и не стоял именно потому, что в кресле он как раз не рассиживался, а занимался делом. И дела вел весьма оперативно и добротно. Президента бы России такого...
Полынов вздохнул, повертел в руках полиэтиленовый пакет с галстуком и усмехнулся, вспомнив, какими глазами смотрели на пакет караульные в Министерстве обороны. Чуть взглядами не прожигали, будто там бомба для министра.
Перейдя на другую сторону улицы, Никита миновал небольшой дворик, заставленный иномарками, и вышел к четырнадцатому дому в Кривоколенном переулке. Если на Мясницкой улице фасады домов, что называется, блистали после реставрации, то до Кривоколенного переулка волна восстановительных работ не докатилась. Хоть и центр столицы, а все-таки задворки. Дом был старый, дореволюционной постройки, четырехэтажный, но все еще добротный, и, может быть, его как раз и не стоило реставрировать - чувствовался в нем этакий шарм конца девятнадцатого века. С виду вроде бы и непритязательное здание из серого, мрачноватого камня, без каких-либо архитектурных излишеств, но именно строгостью форм, соразмеренностью высоких этажей и больших окон оно производило впечатление. Реставрировать такой дом - все равно, что Венере Мелосской руки приделать. Особое внимание привлекал дворик сбоку дома - точнее не сам дворик, а решетчатая высокая ограда вокруг него, на которой разве что графского вензеля не хватало. Не дом, а картинка времен царской России. Еще бы дворника с бляхой на фартуке во двор - и можно историческое кино снимать.
