Ольга Онойко - Дикая раса
— Нитокрис сказала — отомсти.
— Нитокрис? — быстро соображающий Майк все никак не мог сложить два и два. — Ты… Лилен, она сказала? Сказала ТЕБЕ? Ты… м-можешь…
— Я говорю с нуктами, — без выражения сообщила Лилен. — Я тут выросла. Что дальше?
— А она еще что-нибудь сказала?
— Ничего.
— А ты можешь спросить?
— Я спросила. Она ответила — ничего. Тут ничего не было. И Малыш.
— Что — Малыш?
— Он ничего не почуял… — Лилен наклонилась, вытянула руку над гладким сводом малышова черепа, погладила, не притрагиваясь. Малыш застонал страдальчески, с почти человеческими интонациями; даже Майк сглотнул.
— Он долго не проживет, — продолжала девушка. — Обычно бывает, умирают просто от тоски. Долго грустят, не едят ничего, ходят, лежат… а он мучается. Не защитил. Виноват…
Выпрямилась и вдруг остервенело дернула себя за волосы.
— Нукты. Нукты! Целая куча гребаных драконов. Оружие! Их на войне используют! Мама с Малышом воевала! С ррит! И он ничего, ничего, ничего не слышал! — последнее она вопила уже в истерике, не слыша майковых уговоров.
— Лилен! — наконец, потеряв терпение, выкрикнул тот, — да заткнись ты! Я же… я же предложил подумать логически…
— Ну, — мгновенно утихнув, сказала она.
Полиция должна была прибыть с минуты на минуту. Майк посмотрел на убитых… возможно, убитых. На Малыша. На Лилен. И сказал:
— Пойдем отсюда.
Великая Мать все еще стояла над домом, замерев — словно в карауле над телом мастера.
— Наверное, нужно попросить ее уйти, — сказал Майк шепотом, точно это могло уберечь слух Нитокрис от непочтительных слов. — Полицейские летят.
— Сама уйдет. Когда почует, что они близко.
Показалась Анжела. Шла, чуть запыхавшись.
— Я позвонила Игорю, — сказала она.
— По галактической? — глупо спросила Лилен.
Анжела приглушенно вздохнула.
— Да, по галактической… он вернется так скоро, как сможет. Но в любом случае не раньше чем через две недели.
— Я хочу отсюда уехать, — Лилен покосилась на Майка, ища поддержки; тот смотрел тревожно и сочувственно, и Лилен впервые ощутила к нему что-то теплое. — Меня допросить должны, да? Пусть допросят, а потом я уеду. Хоть в Город. Не могу я тут. Майк, ты со мной?
— К-конечно, — изумленно подтвердил тот.
Анжела странновато, нехорошо улыбнулась.
— Ты не можешь отсюда уехать.
— Почему? — Лилен глянула на нее исподлобья.
— Здесь больше нет мастеров.
— И при чем тут я?
— Лилен… а сама не догадываешься? — ксенолог склонила голову к плечу, в прежней гримасе кривя полногубый широкий рот.
— Нет.
Анжела шагнула ближе к Лилен, сидевшей на скамейке у дверей коттеджа, опустилась на корточки, заглядывая в лицо.
— Послушай меня внимательно. Лилен. Ну-ка просыпайся! Я понимаю, что тебе тяжело, мне самой тяжело, но нельзя просто сидеть. Нам — нельзя!
— Почему? — равнодушно уронила та.
— Ты меня слушаешь?
— Слушаю.
Анжела помедлила.
— Считается, что только мастер способен говорить с самками нукт. Это не так.
— А как?
— Людей, с которыми согласны говорить матери прайдов, называют мастерами.
Нитокрис шевельнулась. Мягко, плавно, совершенно беззвучно заскользил в сторону огромный хвост, поднялась величественная голова. Ящеричьи лапы переступили, шагнули, шагнули снова, и вот Старшая уже скрывалась за деревьями, клонясь к высокой траве. Хвост, равный по длине телу нуктихи, вился за нею, словно живой. Мать уходила, потому что не желала видеть чужих.
— С тобой, — докончила Анжела, — согласны.
«Я мастер», — думала Лилен, пока Анжела с заведующим отчетностью, Крисом, встречали парней из поселкового участка и выясняли, что теперь будет. Пассажиры полицейской «крысы» были давние знакомцы, младший из них вовсе сидел через парту от Лилен в начальной школе. Большой, двухмиллионный Город Терры-без-номера шумел за океаном, на берегу северного материка. Питомник биологического оружия и Академия располагались рядом с рыбачьим поселком. Здесь все знали друг друга.
«Я мастер. Питомник не может оставаться без мастера. Я должна быть здесь по крайней мере до того, как прилетит дядя Игорь».
Она хотела попросить Анжелу или Криса, чтобы приютили ее. Спать в своей комнате, в доме, где умерли родители, Лилен было страшно.
Майк стоял в стороне и усиленно размышлял.
Представители власти стояли на ушах. Главный мастер — самый уважаемый человек на планете, и не только на этой; случай небывалый, непредставимый, да еще местра Мариненко, супруга второго мастера, подозревала умышленное убийство… Браконьеры да мелкое ворье — вот все, с чем местные полицейские имели дело; саботаж, учиненный одним рыболовецким предприятием другому, выходил преступлением века. Бедняги растерялись и не знали, за что приниматься. Лес, обступавший коттеджи персонала, кишел живым оружием: это тоже мало способствовало деловому настрою.
Лилен собиралась зажмуриться, чтобы не видеть, но не успела.
Увидела.
Мир заволокла мокрая пелена, невыносимая судорога искривила лицо, дыхание перехватило; девушка скорчилась, впиваясь ногтями в предплечья.
Из дома вынесли и положили в «крысу» два длинных черных мешка.
«Я мастер».
От мысли стало не легче — тяжелее, но навалившаяся тяжесть выдавила, убила слезы. В голове поселились пустота и холод, и Лилен, наконец, смогла нормально думать.
…в сердце — осталось. Лилен понимала, что на всю жизнь, и приготовилась жить — с этим.
— Причину смерти установили, — сказал Майк. — Одинаковая. Кровоизлияние в мозг. Его причины — неясны. Следов яда не обнаружено. На телах нет видимых повреждений. Следов чужого присутствия, тем более, борьбы, не обнаружено.
Лилен сидела съежившись, как будто мерзла. Макферсон расхаживал перед нею взад-вперед, встряхивая длинными волосами. Вид у него был вдохновенный.
— Я позвонил кое-кому, — продолжал он. — Есть версия. Можно спровоцировать внутренние повреждения при полном отсутствии внешних, если перехватить контроль над биопластиковым костюмом.
— У папы не было костюма. Круче папы не было телепата. Кто в его присутствии умудрился бы что-то сделать так, чтобы он не заметил?
Макферсон сник.
— Майк, — сказала Лилен. — Тут нуктовый питомник. В лесу. Сюда нельзя незаметно приехать. Тут нельзя незаметно ходить. Драконы, они чуют лучше даже сенсорных камер. Кто? Как?
Режиссер поморгал, уцепившись большими пальцами за брючный ремень. Некрасивое выразительное лицо стало строгим.
