Джеймс Баллард - Хрустальный мир
Опустив голову, Клэр отступил на несколько шагов. Он посмотрел на темные, доходящие до пола окна коттеджа, за которыми, наблюдая за ними через приотворенную дверь, маячила высокая фигура его жены.
— А вон и Сюзанна, — сказал он. — Ока, конечно, страшно рада тебя видеть, но, Здвард… — Как-то рассеянно, будто голова его была занята совсем не тем, о чем рассказывал Сандерс, он добавил: — Тебе надо бы переодеться. У меня найдется для тебя подходящий костюм — одного из моих умерших пациентов, европейца, — если тебя это не смущает. Да и поесть тебе не помешает. В лесу чертовски холодно.
Сандерс смотрел на Сюзанну Клэр. Вместо того чтобы выйти ему навстречу, она отступила в сумрак гостиной, и поначалу Сандерс засомневался, не сохранилась ли все еще между ними какая-то неясность. Сандерс чувствовал, что былые его отношения с Сюзанной, если на то пошло, скорее связывают его с Максом, нежели разъединяют. Клэр выглядел отстраненным и беспокойным, можно было подумать, что приезд Сандерса его обидел.
Но на лице его жены Сандерс увидел приветливую улыбку. Сюзанна была в капоте из черного шелка, из-за которого ее высокая фигура становилась почти неразличимой среди густых теней гостиной; а выше, словно бледное пятно, парило ее лицо.
— Сюзанна… до чего я рад тебя видеть. — Засмеявшись, Сандерс взял ее за руку. — Я боялся, что вас обоих уже поглотил этот лес. У тебя все в порядке?
— Я так счастлива, Эдвард. — Не выпуская руки Сандерса, Сюзанна обернулась к мужу. — И рада, что ты здесь появился; теперь мы сможем разделить этот лес с тобой.
— Дорогая, я думаю, наш бедолага уже сыт им по горло. — Макс наклонился позади дивана над книжной полкой и зажег стоявшую прямо на полу настольную лампу. Тусклый свет озарил золотые буквы, вытесненные на кожаных корешках книг, остальная же часть комнаты по-прежнему тонула в темноте. — Ты отдаешь себе отчет, что лес держал его в плену со вчерашнего полудня?
— В плену? — Отвернувшись от Сандерса, Сюзанна подошла к застекленным дверям и затворила их. Всмотревшись в ослепительно сверкающее ночное небо над лесом, она уселась в кресло неподалеку от стоящего у дальней стены комода черного дерева. — Подходящее ли это слово? Я завидую тебе, Эдвард, должно быть, это незабываемое, чудесное переживание…
— Ну… — Прислонившись к камину, Сандерс принял из рук Макса стакан с виски, и тот плеснул полпорции себе. Скрытая падающей от комода тенью, Сюзанна попрежнему улыбалась Сандерсу, но на этот отзвук ее доселе хорошего настроения, казалось, накладывалась двусмысленная атмосфера гостиной. Быть может, виной всему была его усталость, но в их встрече что-то, казалось, было не так, словно в комнате исподволь возникло некое невидимое измерение. На нем все еще была одежда, в которой он плыл по реке, но Макс больше не предлагал ему переодеться.
Сандерс поднял стакан, обращаясь к Сюзанне.
— Думаю, что его действительно можно назвать чудесным, — сказал он. — Все дело в степени… я не был подготовлен ко всему, что увидел здесь.
— Это просто чудо… ты никогда этого не забудешь. — Сюзанна подалась вперед. Ее длинные черные волосы были зачесаны на необычный манер и, почти полностью прикрывая лицо, спадали спереди ей на щеки. — Расскажи мне все об этом, Эдвард, я…
— Дорогая. — Макс поднял вверх руку. — Дай человеку перевести дух. Ему, в общем-то, сейчас надо перекусить и отправляться в постель. Мы сможем обсудить все это за завтраком. — И он добавил для Сандерса: — Сюзанна проводит уйму времени, скитаясь по лесу.
— Скитаясь?.. — переспросил Сандерс. — Что ты имеешь в виду?
— Только у опушки, Эдвард, — сказала Сюзанна. — Мы здесь на краю леса, но хватает и этого — я видела покрытые самоцветами своды. — Оживившись, она добавила: — Несколько дней назад я вышла еще до рассвета — и мои банальнейшие туфли оказались украшены кристаллами, мои ноги чуть не превратились в алмазы и изумруды!
Макс с улыбкой сказал:
— Дорогая, ты — принцесса в зачарованном лесу.
— Макс, я была ею… — кивнула Сюзанна, пристально глядя на мужа, не поднимавшего глаз от ковра. Она повернулась к Сандерсу. — Эдвард, теперь мы никогда не сможем отсюда уехать Сандерс пожал плечами:
— Понятно, Сюзанна, но не исключено, что придется так поступить. Затронутая зона продолжает разрастаться. Одному Богу ведомо, каковы причины всего этого, но с виду не похоже, что этот процесс удастся остановить.
— А зачем пытаться? — Сюзанна снизу вверх посмотрела на Сандерса. — Разве не должны мы быть благодарны лесу за столь щедрый дар?
Макс допил виски.
— Сюзанна, ты как заправский миссионер. Но в данный момент Эдвард больше всего нуждается в том, чтобы поесть и сменить одежду. — Он направился к двери. — Я сейчас вернусь, Эдвард. Комната для тебя уже приготовлена. Выпей пока еще виски.
Когда он вышел, Сандерс сказал Сюзанне, наливая себе в стакан содовую:
— Ты, должно быть, устала. Извини, что не даю тебе лечь.
— Пустяки. Я теперь сплю днем — мы с Максом решили что должны быть наготове круглые сутки. — Чувствуя, что это объяснение недостаточно убедительно она добавила: — Если честно, я предпочитаю ночь. Ночью лучше виден лес.
— Да, это так. Ты не боишься его, Сюзанна?
— А с чего мне его бояться? Легче легкого пугаться собственных чувств, а не обстоятельств, их вызывающих. К лесу все это не относится — я приняла его со всеми сопутствующими страхами. — И она добавила более спокойным голосом: — Я рада, что ты здесь, Эдвард. Боюсь, Макс не понимает, что происходит в лесу. Я имею в виду, в широком смысле — со всеми нашими представлениями о времени и смерти. Как бы мне это выразить? «Жизнь, свод из многоцветного стекла, сиянье вечности прозрачное пятнает». Уверена, ты понимаешь.
Со стаканом в руке Сандерс пересек затемненную комнату. Хотя его глаза уже привыкли к скудному освещению, лицо Сюзанны по-прежнему тонуло в отбрасываемой черным комодом тени. На губах у нее продолжал играть слабый отблеск лукавой, почти манящей улыбки, которую он заметил с первого взгляда.
Но, подойдя ближе, он понял, что этот легкий изгиб губ не имел ничего общего с улыбкой, а вызван узелковым набуханием, утолщением тканей верхней губы. Кожа у нее на лице приобрела характерный оттенок, который Сюзанна пыталась скрыть под своими длинными волосами и толстым слоем пудры. Несмотря на этот камуфляж, Сандерс отчетливо видел узелковые припухлости, разбросанные по всему ее лицу, а когда она, вскинув плечо, откинулась на спинку кресла, он заметил еще одну из них на мочке левого уха. Проработав столько лет в лепрозории, он не мог не узнать начальной стадии развития так называемой «львиной маски».
