Юлий Буркин - Изумрудные росы
— Как?! Дети от смешанного союза?! — воскликнул пораженный Лаан.
— Приемные, — лаконично отозвался хозяин.
— Но некоторым не понять, что приемных детей можно любить не меньше, чем родных, — в свойственной ей экспрессивной манере высказалась Сиэния.
Пока она кормила и успокаивала гусеничек, остальные расселись за большим овальным столом. Кроме Лабастьера, Лаана и Ракши, по настоянию последнего гости на всякий случай прихватили еще и одного вооруженного до зубов гвардейца — маака Шостана. Но за все последующее время он, как и было велено, не проронил ни слова.
Вскоре хозяева выставили на стол сосуды с «напитком бескрылых», куски мяса волосатого угря, запеченного с плодами урмеллы, мякоть воздушного коралла и что-то еще — какие-то нанизанные на палочки колечки, кушанье, которого гости никогда раньше не видели.
— Если не секрет, что это? — осведомился Лабастьер Шестой.
— Оболочка птенца шар-птицы…
— Опять новшество, — покачал головой король.
— Ошибаетесь, ваше величество, — возразил Геллур. — Это блюдо указано в «Гастрономических отчетах» вашего прапрадеда, но готовить его довольно сложно, потому, наверное, не везде оно прижилось. А нам нравится, мы почитаем его за деликатес.
— В чем сложность? — поинтересовался Ракши.
— Во-первых, шар-птица должна быть совсем маленькой. Чем она старше, тем больше в ней токсинов. Во-вторых, порезанная оболочка двое суток вымачивается в воде, и вода меняется несколько раз. Наконец, кольца варят, и отвар выливают. И лишь после этого их запекают на открытом огне.
— Да, муторное дело, — кивнул Лаан, — и все только ради того, чтобы потешить свое чрево…
— А вы попробуйте, — откликнулся Байар, — оно того стоит.
Гости осторожно откусили по кусочку, задумчиво пожевали и, переглянувшись, согласно друг другу кивнули.
— Удивительный вкус! — похвалил Лабастьер. — Так, вы говорите, рецепт есть в «Отчетах»?
— Да, — подтвердил хозяин. — Один в один. Там только не сказано, что наилучший вкус кольца шар-птицы приобретают после доброго глотка «напитка бескрылых».
Усмехнувшись, гости последовали этому предписанию, отведали чуть-чуть и остальных яств, а затем уж навязался разговор по существу. Начал его, само собой, король.
— Я помню доводы Наан, — сказал он. — Семейные квадраты она считала противными природе. Спорить с этим трудно. Но бабочки и не созданы природой. За долгие годы существования нашей колонии такой порядок вещей оправдал себя: маака и махаоны живут в мире. Если настаивать на слепом следовании природе, то мы не должны строить дома, не должны заниматься ремеслами, говорить и писать…
Лабастьер видел, что горожане порываются отвеять, но, остановив их жестом, продолжал:
— Я уже понял, что ваша позиция мягче, чем позиция Наан. Уже то, что хозяева этого гостеприимного дома принадлежат разным видам, говорит о том, что ее взгляды пересмотрены. Так в чем же они состоят? Отдаете ли вы себе отчет, что, желая уйти от закона, подвергаете опасности мирную жизнь колонии? И, наконец, как и почему именно в вашей провинции возобладали эти взгляды?
— Позвольте мне, — начал Байар. — Наан была чересчур эмоциональна и порывиста, и страсть порой затмевала ее разум. Однако именно это ее качество заставило нас вспомнить о нашем достоинстве и перестать жить в лживой гармонии с властью…
— Да о каком достоинстве вы говорите?! — не выдержал Лаан.
— Остынь, — поднял руку король. — Продолжайте, Байар.
— Будучи вожаком народа, Наан подняла на флаг самую популярную тему возмущения — необходимость паре маака и паре махаон жить вместе. Но после ее гибели мы много спорили и много обсуждали… Дело не в квадрате. Дело в праве каждой бабочки жить так, как она хочет, и с тем, с кем она хочет, если это не ущемляет права других бабочек. Дело в праве на счастье. Если кто-то хочет жить квадратом, пусть живет квадратом. Если самка и самец махаон или маака хотят жить вдвоем, пусть живут вдвоем. Если пара смешанная, она тоже имеет право на счастье…
— Ага! — вновь не удержался Лаан. — Может быть, пусть еще самцы живут с самцами, а самки с самками? Вдруг им так хочется? Или мне завести еще парочку жен?
— Жаль, не слышит тебя Фиам, — остудил его пыл Лабастьер. Зато освободившаяся и присевшая за стол с остальными Сиэния тут же высказалась крайне резко:
— Вот к каким развратным идеям привела несвобода семейного квадрата этого глупого похотливого махаона!
Лабастьер и Ракши, переглянувшись, не смогли удержаться от смеха.
— Мой король! — вскричал Лаан. — Я не понимаю, чего вы с ними цацкаетесь?! Они нарушают закон и должны быть наказаны. Вот и все!
Король посерьезнел:
— Если бы все было так просто… Раньше я бы и сам ни минуты не сомневался, но теперь, когда на меня снизошла мудрость предков, все стало значительно сложнее. Закон семейного квадрата ввел мой предок Лабастьер Второй, и было это совсем недавно. А тысячи лет до этого маака и махаоны жили порознь. Закон молод, и у нас нет никакой гарантии, что он столь уж безупречен. Он помог жить нескольким поколениям колонистов, но рядом с вечностью это ничто. Что касается многоженства и однополой любви, то, милая самка, — Лабастьер перевел взгляд на Сиэнию, — вопросы это не столь праздные, как тебе кажется. История бабочек и бескрылых знала и то, и другое… Однако хватит лирики. Пора принимать решение.
Он замолчал. Хозяева смотрели на него напряженно.
— Ваше мнение, Ракши? — неожиданно обратился Лабастьер к другу.
— Закон есть закон, ваше величество, — отозвался тот. — Или он есть, или его нет.
— А не вы ли еше совсем недавно готовы были убить своего короля, когда его власть грозила вашей любви?
Ракши потупил взор.
— Ну так как, Ракши? Вам есть еще что посоветовать мне?
— Нет, ваше величество. Тилия изготавливала незаконное оружие. Но однажды это спасло всех нас. И вы изменили закон. Боеспособность наших войск возросла в сотни раз… Но меня до сих пор гложут сомнения, правильно ли это. Есть вещи, которые усваиваешь еще личинкой.
Понимающе покачав головой, Лабастьер перевел взгляд на хозяина дома:
— А вы что думаете?
— Я — художник, — отозвался Дент-Геллур. — Я не умею думать за короля. Но сегодняшний разговор убедил меня в том, что мы не враги, что ваше решение будет взвешенным и мудрым. Я приму его. Лишь бы оно не было поспешным.
Лабастьер усмехнулся:
— Жизнь вне закона научила вас быть политиком. Чтобы мое решение не было поспешным, оглашаться оно будет в два этапа. Второй, окончательный, вариант я приму позже, по завершении инспекции, когда вернусь в столицу и обсужу вопрос с советниками. В обсуждении будете участвовать и вы, Байар, — король кивнул пожилому махаону, — я пошлю за вами. Сейчас же, на первом этапе, я изложу вам проект решения. Обсудите его с соплеменниками, выработайте с ними свое отношение и будьте готовы отстаивать его.
