Виктор Колупаев - Зеленый поезд (Повести и рассказы писателей-фантастов Сибири)
— Постой, что ты там про молодку говорил?
— Про какую молодку?
— Ну про ту, что целиком из лабира…
— А… Только то, что эта планетка — самая молоденькая из тринадцати. Ей еще и десяти миллиардов годков нет… В самом соку…
И опять что-то метнулось в мозгу, не успев стать мыслью, — тень догадки, дразнящий проблеск в тумане.
Кают-компания наполнялась. Почти весь экипаж был здесь, не хватало лишь капитана. Андрей вернулся к столу, так и не задернув портьеру. К нему наклонился Медведев, научный руководитель экспедиции:
— Вы все закончили, Андрей Ильич?
— Почти. Остался только витаскоп в квадрате 288-Б. Остальные я демонтировал. Результаты прежние: полное отсутствие органики. Тринадцатая стерильная планета.
— Ну что же… Кажется, Штейнкопф действительно прав. Все сходится…
— Очень уж точно сходится, Петр Егорыч. Настолько точно, что начинаешь сомневаться.
Медведев смерил биолога долгим оценивающим взглядом:
— У вас есть сомнения?
— Да нет, собственно… Все факты как будто верны…
— Почему вы оставили витаскоп в квадрате 288-Б? Это, кажется, у Белого озера.
— Да, это у Белого озера. Собственно, я не успел еще туда добраться… И потом… Может быть, его оставить пока, Петр Егорыч?
— Не вижу смысла. Вряд ли в обозримом будущем здесь побывает еще одна экспедиция. Наша работа, на мой взгляд, достаточно убедительна во всех аспектах. В том числе и в биологическом. А оставлять витаскоп потому, что за ним лень лететь, это, простите меня, несколько странно. Со всех точек зрения.
— Хорошо, Петр Егорыч. Я уберу витаскоп. Здесь какие-нибудь два часа лету… Сразу же после Совета.
— Пожалуйста, Андрей Ильич, я вас очень прошу.
Андрей хотел возразить, но промолчал под серым насмешливым взглядом. Он всегда чуть побаивался Медведева. Во-первых, Медведев был почти вдвое старше. Во-вторых, Медведев — член знаменитой звездной восьмерки Международного Совета Космонавтики. А в-третьих… В-третьих… В-третьих, этот чопорный человек меньше всего располагал к откровенности.
Он умел убивать молчанием: не иронией, не доказательствами, не темпераментом — именно молчанием.
Молча, не перебивая, не отводя внимательных холодных глаз, он слушал то, что ему говорили. Слушал до тех пор, пока говорящий не начинал путаться в своих собственных логических построениях. Кончалось обычно тем, что автор новой романтической гипотезы вопреки собственному желанию связно и убедительно опровергал сам себя. Вот и сейчас — ни слова упрека: только опустились глаза, и ненавистная пилочка для ногтей замелькала в холеных руках, ставя крест на несостоявшемся открытии…
Даже не в этом дело. Шесть месяцев они вместе.
Семь человек в железной скорлупе космического корабля. Тысячи световых лет от дома — не от Земли, а от этой немыслимо малой крупицы звездного света, которое именуется Солнечной системой. Их отношения больше чем дружба: все они спрессованы, сжаты, сплавлены темной тяжестью Вселенной… Все они — нечто одно в семи разных воплощениях, в семи вариациях желаний, воспоминаний, ума…
Все, кроме Медведева. В нем есть что-то от космоса. Может быть, это холодное, беспощадное, безжизненное молчание?
Безжизненное молчание… Тринадцать планет-близнецов, которые не хотят говорить… Почему?
Где-то краем сознания Андрей удивлялся непростительно откровенной улыбке вошедшего капитана: меланхоличный латыш, начинавший еще на досветовых плазменных колымагах.
Правда, поговорить он любил. Но его разговоры почему-то почти всегда касались только дисциплинарных нарушений. Волей случая или судьбы чаще всего он беседовал с Андреем. Поэтому Андрей привык ко всему, кроме…
— Товарищи, простите меня за опоздание. Несколько неожиданно к нам пробилась Земля. Внеочередная связь…
В кают-компании стало тихо. Улыбался только капитан.
— Земля дала «добро» на наше возвращение. Старт корабля — через сутки по бортовому времени…
Капитан покосился на незадернутую портьеру, но даже это явное нарушение порядка не испортило его настроения. Он искрился какой-то хорошей вестью и тянул с простодушной лукавостью сильного человека.
— И еще одно сообщение. Было очень много помех нестационарного порядка, поэтому сообщение передавали трижды на двойной мощности менгопередатчиков… Но я записал все точно.
Он повернулся к Андрею, и вслед повернулись шесть напряженных лиц.
— Дело в том, что население Земли увеличилось…
У Андрея внутри затикали часы: капитан явно переигрывал.
— Увеличилось на одного человека…
Что-то зябкое и нежное сжало горло…
— Сын у тебя, Андрюшка!
Андрей опомнился, когда десять сильных рук подхватили его у самого пола, а как он очутился у потолка, до него так и не дошло. Он увидел, как в резких складках морщин по губам Медведева мелькнула тень улыбки.
— Молодые люди, учтите, что в данное время тяготение почти равно земному…
Андрей сел за стол, поправляя костюм. Шум покрыл раскатистый капитанский баритон:
— Ладно, товарищи, крестины справим на Луне. А Совет все-таки проводить надо. Устав требует. Я думаю, подробных докладов не нужно. Все мы работаем вместе. Давайте прямо с вопросов. Что кому неясно…
Вопросы посыпались со всех сторон. Только к делу, они не имели ни малейшего отношения.
О витаскопе Андрей вспомнил только через два часа. Он услышал, как за спиной Медведев сказал Бремзису:
— Капитан, Савину сейчас не до проблемы жизни на кристаллопланетах. Он блестяще справился с этой проблемой на Земле. Я к тому, что надо кого-то послать за прибором.
Андрей густо покраснел и встал:
— Петр Егорыч, не надо! Я сам… Простите, немного ошалел, но не настолько, чтобы… Короче, я в трезвом уме и твердой памяти, как говорят. И потом, мне сейчас совсем не помешает прогулка по свежему воздуху.
Медведев поднял брови, а капитан засмеялся:
— Ну что же, товарищ папа, если ты считаешь стерильный углекислый газ свежим воздухом — пожалуйста! Только не вздумай открывать скафандр, если запаришься!
Снова со всех сторон послышались шутки, но Бремзис поднял руку.
— Товарищи, времени до отлета осталось совсем мало. Пора готовить «Альфу». Совет считаю законченным… Да! Чуть не забыл. Последний вопрос: будем присваивать этой планете полное имя или ограничимся цифровым индексом?
— Какой смысл? Все кристаллопланеты похожи, как две капли воды. Единственная разница — возраст…
Медведев поддержал астрофизика:
— Кривцов прав. Достаточно цифрового индекса. Планета вполне ординарная.
