Айзек Азимов - ФАТА-МОРГАНА 5 (Фантастические рассказы и повести)
— Я вижу, ты не очень изменился, — сказал он. — Все такие же прекрасные волосы, чудесные зубы.
— Ну, теперь я с бородой, — ответил Бернард, натянуто улыбаясь.
— О да. Это, надо полагать, твоя профессиональная маскировка. Такую бороду обычно носят, когда хотят выдать себя за кого-то другого.
— А у тебя цепочка мэра. Я думал, что ее носят в особых случаях?
— А это и есть особый случай. Братья встречаются после двенадцати лет разлуки.
Бернард согласно кивнул.
— Не пойти ли нам в «Альбион» выпить за нашу встречу?
— Нам это не совсем подходит. У меня идея получше. Почему бы тебе не побыть моим гостем? Дома тебя ожидает прекрасная еда, специально по этому случаю приготовленная.
Голодный желудок Бернарда был в восторге от такого предложения. У его брата была слабость — приготовить какое-нибудь отменное блюдо. Надо сказать, ему это здорово удавалось. Забавно, мужчины с пышной шевелюрой имеют прекрасный аппетит, а облысевшие замечательно готовят.
Однако что-то его смущало. Он колебался.
Он был той же плоти и крови, что и человек, стоящий рядом с ним, и не мог поверить, чтобы такая гордая натура так легко могла простить того, кто украл у него жену. Если, конечно, ему самому не хотелось от нее избавиться!
Вот это вполне могло служить объяснением.
Они остановились у большого, специального выпуска «ролса», ожидающего у входа в фойе. Все как-то неожиданно быстро решилось само собой.
Водитель распахнул дверцу перед мэром, и его милость пригласил Бернарда занять переднее место.
— Джордж, домой, пожалуйста, — приказал он.
Пол погрузился в пышное мягкое сиденье с широким подлокотником. Он обожал роскошь.
Чуть слышно по радио звучала оркестровая музыка. Мэр предложил артисту небольшую, но дорогую сигару.
Неожиданно для самого себя, Бернард поддался искушению.
Он сидел в роскошном автомобиле, великолепные фары которого излучают мощный сияющий свет на живую изгородь вдоль дороги. Машина мчит его к вкусному обеду в большом комфортном особняке. Можно откинуться назад и насладиться движением.
Правда, у него был один вопрос, который ему очень хотелось задать, но он не осмеливался — остался ли в глубине сада тот уютный бассейн? Или Пол засыпал его, чтобы предать забвению тот случай, когда он неожиданно вернулся из Лондона и застал Эллу и Бернарда купающимися в бассейне обнаженными?
Пол снял цепочку, спрятал медальоны в отделанный бархатом футляр и убрал его в карман.
— Ну и ну! Вечер очень душный, — произнес он. — Не искупаться ли нам в бассейне перед обедом?
Бернард смущенно поежился.
— В бассейне? — спросил он.
— А где же еще? — улыбнулся Пол. — Я в нем многое изменил с тех пор, как ты видел его в последний раз. Современный кафель, скрытое освещение — славный такой бассейн.
Автомобиль плавно подкатил к извилистой подъездной аллее и остановился перед домом эпохи короля Георга.
Дом был освещен изнутри, и сквозь высокие окна Бернард увидел старинную, восемнадцатого века, лестницу, спускающуюся вниз с четвертого этажа.
Ее украшенная завитками металлическая балюстрада была декорирована листьями стелющегося растения и выходила в простор холла с полом, покрытым белым мрамором.
Холл был освещен мавританской лампой, отбрасывающей таинственные тени на античную статую.
Пол вынул из кармана большой ключ от входной двери, и Бернард изумленно на него уставился.
— У тебя нет слуг?
— Мэри, повар-экономка, уехала на уикэнд, а та, что приходит днем, заканчивает в пять часов.
Бернард покрылся испариной.
И вдруг он услышал неумолчное, безутешное стрекотание кузнечиков, доносящееся отовсюду. Ему казалось, с каждой травинки, с каждого цветка, с каждой ветки дерева они говорили ему «не-делай-этого, не-делай-этого, не-делай-этого», когда он входил в дом.
Пол включил свет, и гостиная наполнилась розоватым светом. Он подошел к бару.
— Хочешь выпить?
Бернард кивнул.
Его приводили в смущение и замешательство воспоминания об этой великолепной лестнице, которая приглашала их в дом.
Если бы она могла ожить, она бы наполнилась громким пронзительным смехом, смехом неверной жены, за которой он гнался вверх по этой лестнице в пустую спальню.
Но она милосердно молчала.
Пол поднес бутылку к свету и внимательно посмотрел на этикетку.
— Это тебе понравится, — сказал он. — Калифорнийское, Пино Нуар, производство 1965 года. Я раздобыл его во время своей деловой поездки в Лос-Анджелес. Королевское вино.
Потом протянул бокал Бернарду.
— После купания выпьешь еще, если захочешь, — сказал он, ставя бутылку на место.
— А ты разве не выпьешь?
— Конечно, выпью. Я люблю джин с тоником. — Пол налил себе понемногу того и другого.
Он улыбнулся.
— Я вспоминаю, как ты однажды сказал, что джин с тоником это не напиток.
Они чокнулись.
— Я думаю, что ты можешь назвать меня не муж, — добавил он.
Вот оно! Первое упоминание о прелюбодеянии. И сказано оно было как бы между прочим, так что даже несколько приободрило Бернарда, когда он заговорил.
— Я хотел бы объяснить тебе…
Пол прервал его, махнув рукой.
— Не будем трогать прошлое, — сказал он.
Бернард закрыл глаза и кивнул в знак согласия. С точки зрения лотки это было неправдоподобно, но, возможно, вполне понятно.
Какое это было чертовски замечательное вино!
Пол отозвался на похвалу брата. Может быть, слегка перестоявшее. Но вряд ли в целом мире можно найти человека, любящего и ценящего удовольствия так, как Бернард.
Он глубоко восхищался хорошей едой, хорошей музыкой и, конечно, только хорошенькими женщинами. Сверхчувствителен к боли, любви, критике.
Столь высокие оценки заслуживали многого.
Хозяин оживленно потирал ладони.
— Ну, а теперь искупаемся. Плавки, полотенце и тапочки для купания ты найдешь в ящике шкафа в комнате для гостей. Поторапливайся, нас ждет угощение.
Бернард взглянул на него.
— Стручковый красный перец с жареным цыпленком?
Пол поднял руку в знак возражения.
— Не беспокойся, я знаю все, что ты любишь. Мне известны твои вкусы.
И вновь Бернард окунулся в воспоминания, когда поднимался по лестнице. Как будто она нашептывала что-то. Теплое, нежное, светлое…
Он поднялся и пошел по коридору с дубовым паркетом в комнату для гостей; сердце его учащенно забилось, когда он проходил мимо двери в спальню справа по коридору.
Затем он вошел в комнату и сразу стал искать зеркало. Привычка актера, которую он приобрел за время многолетней работы в театре. В алькове он увидел высокое зеркало на ножках и свое собственное отражение в нем. Это был человек сомневающийся, находящийся в нерешительности, мало того, не знающий ничего об истинных намерениях хозяина дома.
